Мне даже на секундочку становится чуточку – маленький, крохотный лучик в обжигающем сумраке ненависти, жаль его.
Но я гашу этот лучик пальцами.
Он будет моим. Всему свое время, как любит повторять бабушка.
Я несколько минут исполняю самобытную пляску ведьм прямо в коридоре, стараясь не шуметь. Рваные, дерганые движенья в безумии экстаза. Запрокинутая голова до хруста в шее (ну немного переусердствовала, с кем не бывает! Ведь счастье такое!!! Убийственное!) порхающие руки, гордые модельные шаги на носочках.
Отворяется дверь и выползает бабушка. То есть очень медленно идет. Никак, после шабаша устала.
- Кто звонил, Адусик? - интересуется она. Голос у нее сиплый, старческий.
Я обнимаю ее, осторожно и ласково отвожу в постель, приговаривая:
- Да никто,- она не замечает мою безумную улыбку,- так один поклонник,- ложись спать, бабусечка. Еще рано.
Она устало кивает и смежает веки.
Как ведьма, она очень сильна, и очень стара. Сколько ей лет не знает никто. Да и колдовство не всегда помогает от старческих болячек, хоть мы и живем дольше, много дольше людей. Но она хорошо сохранилась, невзирая на свой истинный возраст, который как я подозреваю очень и очень велик.
Я тоже укладываюсь, но не спится. Перед глазами снова и снова встает лицо Кости, то безумно обиженное, то восторженно-влюбленное.
Вы, наверное, думали, что я его убью после ритуала сращенья душ? А это было именно сращенье душ – любовь навсегда, навеки, даже после смерти. Так вот, я всего лишь обрезала память. Как это делается? Жертва вырубается заклинанием, а потом кинжалом – специальным, освященным Тьмою, перед ее лицом и вокруг головы чертятся древние, жуткие руны. Даже поговаривают, что их создатель, черный колдун Тиофей, сошел с ума после их создания, таким липким, глубинным ужасом были пропитаны они.
Что поделаешь, быть черной ведьмой не только дар, но и проклятье.
Но без этого я - никто!
Наконец, устав ворочаться я встаю, и собираюсь в вуз. Я учусь в педагогическом, не правда ли весело? Я – та, кто мечтает насолить, жутко насолить людям, кто больше жизни любит совершать гадости, и устраивать подлянки, учусь в педагогическом вузе.
Да!
И кстати поступить было легче легкого, всего лишь повесила на всю приемную комиссию и всех преподов, кто рассматривал подавших документы полог согласия.
И ЕГЭ тоже для дураков. И рай для ведьм. Метод отвода глаз, изобретенный моей бабушкой, и вся парта завалена конспектами, шпаргалками и свитками, на крайний случай для вызова духов в помощь, а никто и не замечает. Все видят лишь невзрачную девчонку с черными волосами и голубыми, блеклыми глазами, которая что-то усердно строчит в черновиках, наморщив лобик от усердия.
Хотя с баллами я особо не усердствовала, и свидетельство не изменяла. Не хотела выделяться. На всякий случай.
И в педагогический я поступила, потому что учитель это все же лучше, чем экономист или пиарщик.
Такие дела.
Остаток времени я, раздумывая, как бы еще покруче проклясть моего благо неверного до сей поры любимого. Проклясть и так, чтобы ему адской бездной жизнь показалась, и так, чтоб это снять можно было. Жаль только он не узнает, что это я сотворю. Хотя вдруг догадается? Ум у него есть, как бы это ни было прискорбно.
Я листаю пожелтевшие от старости страницы с загадочными и непонятными для людей рунами, и на меня вдруг накатывает непонятная грусть…
Зачем мне все это? Зачем?
Книга захлопывается.
Я никогда не сомневалась в своем призвании, я никогда не сомневалась в том, кто я есть…
Черная ведьма.
Призванная мстить всем, кто окажется на моем пути. Призванная служить мессы сатане, и творить зло в мере сил и возможностей.
Бабушка учила меня быть сильной, жестокой, смертоносной. Сначала убивающей, а потом разбирающейся в чем дело.
Как расплавленное железо, обжигающее болью, как клинок, приставленный к горлу.
А теперь…?
Что за колебанья?
Я – Черная…
Словно мрак, укрывающий город, словно проклятье, рушащееся тебе на голову, словно лед прижигающей сердце.
Я могу быть только такой, и он обязан с этим смириться.
Да и как я могла бы быть доброй? Как?!
Моя жизнь была тьмою, и я была ею. В моей жизни была лишь бабушка и два верных друга, и она была сверх требовательна, обучая меня. Для других я была лишь тенью, тенью скользящей рядом. А иногда меня ненавидели, и я пила эту ненависть взахлеб, как изысканный коньяк, ловко обходя ловушки, и упиваясь этим чувством, упиваясь своей магической властью над ничтожнейшими существами, осмелившимися бросить мне вызов.
И они всегда терпели поражение…
Всегда…
Бабушка заходит в комнату и спрашивает у меня:
- Что ты натворила? - в ее сердце резвиться гнев, бушует гроза. Я вижу это по лицу, замершему в судороге недовольства.
За окном начинается буря. Ветер рвет молодые листочки с деревьев, словно маньяк срывает одежду с испуганно сопротивляющейся девчонки. Дождь обрушивается на землю.
С нами надо быть осторожной.
Очень осторожной, даже если ты сильна.
Я смиренно опускаю глазки и вопрошаю:
-Бабушка, а что-то случилось?
-Ада, не играй со мной!- голос ее одновременно, как сталь и как шелк.
Ладно!
- Я провела ритуал! – признаюсь я, вставая, отшвыривая стул взглядом.
Бабушка его ловит, даже не поворачивая головы, одним усилием мысли.
- Ритуал слиянья душ, - она резко опирается на стол.
Я чувствую себя в клетке. Я сама ее выстроила.
Она мой величайший авторитет. Она мой детский идеал, та, кем я стану, та, на кого похожей я всегда хотела бы быть…
И не сбежать от ее вспарывающего душу взгляда, как не сбежать от себя самой.
- Ты сделала это,- устало и грустно говорит бабушка. Садится на свой стул, и смотрит на меня укоризненно.
- А почему ты не использовала простейший приворот?
- Это не интересно! – тяну я. Но на самом деле я сделала это, потому что чувствовала, что он – особенный, и будет весело! Я криво улыбаюсь. И еще потому, что приворот почти не подействовал. Приворот первой степени, то есть самой высшей, не подействовал! Костя был сильнее. Пара косых взглядов и все.
- Экстримчика захотелось! - язвительно рявкает она, - Идиотка! – и слово точно магический удар пятой степени, от которого отлетишь прочь, проломив телом стену.
А я все также стою, вытянувшись перед ней.
- Ты не подумала о последствиях? – по - доброму спрашивает она.- Почему ты никогда не думаешь?!
Я все также смотрю на нее. Серьезно. Удивленно. Я жажду узнать, но я зла. Сильно!
- Скажи,- мой тихий шепот в ее мыслях. Легкое напряжение сковывает голову.
- А ты стала сильней,- замечает бабушка,- гораздо сильней.
- Так вот,- начинает она,- наклоняясь ко мне,- это заклинание связывает ваши души.
- Это я знаю,- своевольно прерываю я ее.
- Молчи,- велит бабушка,- Ваши души связаны навеки.
Связаны, спаяны, склеены. Знаю я это, знаю! Что за дурацкая у нее привычка повторять по двадцать раз одно и то же, и тем более то, что и так помнишь!
- Садись! – бабушка легонько повела рукой. Мои колени подкосились, и я позорно упала… прямо на стул, метнувшийся ко мне.
- Слушай! - чай появляется в двух хрустальных кружечках, и ложки сами размешивают его,- в общем, последствия таковы – если ты покинешь его, он помрет, раз,- бабушка загибает один палец, и в чае появляются долька лимона,- и два - ты и он, вы оба воздействуете друг на друга, ты, наверное, уже это почувствовала, да? – и она выжидательно смотрит в мое лицо.