Говорила я это уже порядочно времени, всегда закрывала дверь, но дверь все равно оказывалась открытой. Настырная слава не давала покоя, как ежеквартальный “темный сбор”. Такой специальный налог для практикующих темных, откуда в основном и выплачивались усмиряющие и примирительные, если некромант, к примеру, гоняясь за чьим-то беспокойным дедушкой, побеспокоил попавшийся на пути палисадник, магмобиль, веранду, дом… Насколько я знала, каждый уважающий себя темный всячески увиливал от уплаты в надежде на “а вдруг” до крайнего срока. И почти у каждого был свой коэффициент разрушительности.
Здесь скорбно помолчим.
И спать. Нет, сразу кабинет закрыть, а потом — спа-а-ать.
Спалось сладко, снилось интересно, просыпалось интригующе, если учесть, что именно снилось. И тут верхние 90+ прижали, в шею заурчали, ухо осыпали поцелуями и нежно прикусили мочку.
— Ма-а-ар… Ты, животное, что ты тут?.. Копать! Мать твою кошку! Фу, слюнявое чудовище…
Оттерев о подушку кошачьи нежности, в состоянии “ы-ы-ы”, набросила халат и, не заморачиваясь поиском тапок, пошлепала наружу, где ощущалась какая-то родственная активность. Проспала я часов пять, значит оба дитяти тьмы уже явились из школы и, судя по запахам, что-то сожгли на кухне.
Глаза открылись ближе к середине лестницы и открылись широко. Посреди холла, друг напротив друга, многозначительно растопырив полы плащей — короткий экстремально розовый и длинный проникновенно черный — стояли дочь и стажер с перьями. Причем ракурс и у меня, и у них был такой, что мне было совсем не видно то, что было видно им.
Но глаза все равно протереть хотелось, а мысли — прополоскать.
— А что тут происходит?
— Мы с Каем друг другу показали, — вдруг заговорила дочь, чем окончательно меня шокировала.
— Чего? Что показали?
— Хиих… Бусинки. Я ему свои бусинки, он мне свою.
— Чего? — я нащупала рядышком с собой перила, прислонила туловище и принялась тихонько сползать.
— Ма-а… Мастер Холин… Ну… Вот! — нашёлся стажёр и, оттянув витой шнурок, поднял вверх болтающуюся на нем красную бусину. — Фамильная! У меня гранатовая, у сестры хаулитовая.
— У тебя еще и сестра?
— Ага, близнецы мы. У нас всегда по двое. Один тёмный, другой светлый.
"Два весёлых гуля", — тут же пропело у меня в голове. Рекламóроки — страшная вещь, застревают намертво.
— А какого гуля ты тут?
— Дневник по практике подписать.
— По четвергам не подаю.
— Сегодня среда.
— Глядь! — орнула я. — Копать! Зараза!
Кошак подкрался и, воспользовавшись моим отвлеченным состоянием, принялся шершавить языком пальцы на ноге.
— Лайм!
— Да мам? — тут же нарисовался на верхних ступеньках сын с моими тапками в руках. Он, как и Копать, обожал возникать из ниоткуда, шастая тенью с домьего попустительства.
— Ты это кормил?
Перехваченный за шкирняк кот пустил носом пузырик и поджал лапы зайцем, наглые зенки, прищурившись, косились мне за ухо.
— Э-э-э нет.
Теперь ясно было, откуда мне столько любви.
— Так покорми, иначе однажды он сожрёт что-нибудь не то и всем будет печально.
— Он сдохнет? — поинтересовалось доброе дитя.
— У вас не будет меня. Эй, стажер, как там тебя?
— Кай-Моран же, я же гово…
— Давай сюда свою графомань.
Я спустилась, отдала кота мечтательно улыбающийся дочке. Та молча направилась к кухне, кивком позвав за собой Лайма, тоже спустившегося и спустившего тапки. Только дети, переглядываясь как заговорщики, удалились, я спрятала облизанные ноги, взяла у детинушки замусляканную тетрадку, будто у него тоже дома кот. Пощелкала пальцами. Сообразительный парень тут же вложил в них ручку. Проглядывая отчеты, написанные неожиданно разборчивым почерком, я сквозь ресницы любовалась на красивое. Ну до чего хорош, пернатый стервец. И глаза лукавые смотрят прямо в…
— Ни стыда, ни совести, — вздохнула я тем, куда он смотрел.
— Не-а. Я темный. Мне не положено.
— Будем воспитывать.
— Кнутом или пряником?
— Лопатой!
— Мастер Холин, а вы со мной на кладбище пойдете?
— Обязательно, — многообещающе оскалилась я и шлепнула тетрадкой в широкую грудь. — И забей кокетничать с куратором, на оценку не повлияет, и я тебе в матери гожусь.
— Это вряд ли, максимум я ваш не очень младший брат, — заулыбался Кай.
— Исчезни, младший брат, пока я тебя по-сестрински не проводила.
— Это как?
— Пинками.
Стажер тут же нашел, где дверь, но не удержался и заглянул в тетрадку. Узрел наличие исправлений и отсутствие подписи и бровки домиком собрал. Но я была закалена браком, двумя детьми и котом. Кстати, что-то там, куда последние удалились, подозрительно тихо.