Вера опустила взгляд – блузка была прожжена лучом бластера до кожи, запекшейся коричневой коркой.
Веру начало тошнить. Она пошатнулась и сползла по двери на пол.
Глава 3
Левая рука горела огнем, ледяными иголками кололо грудь. Но Вера хотя бы что-то чувствовала. Женщина с дырой вместо сердца не почувствует уже ничего.
Прошло три часа с того момента, как Радий выволок Веру из палаты и утащил в свой кабинет. Убрали ли охранники труп? И что сделали с младенцем? С ним наверняка обращались осторожно. Ведь это будущий гений. Вера закрыла глаза и надавила на веки подушечками пальцев правой руки. Забыть бы все, чему она стала свидетельницей.
В семнадцать часов она должна была вернуться в ПЭЦ. Но вместо этого полулежала на сальном стуле, на том самом, на который так не хотела садиться при первой встрече с Радием. Белую блузку заменила больничная сорочка. Окажись эта женщина не такой сильной и не вырвись она из хватки Веры, сейчас на полу лежало бы два трупа. Лазер прошел под мышкой, задев лишь кожу. Ей повезло. Пара сантиметров вправо и… Вера запретила себе об этом думать.
Час назад Радий вколол ей вторую дозу обезболивающих и наложил повязку из эластичных бинтов. На удивление Веры они оказались чистыми, их явно использовали впервые. Шок и лекарства притупили боль, и теперь она рассматривала Радия, который то мерил кабинет шагами, то выбегал в коридор, то вновь возвращался. Радий бросал на нее косые взгляды и нервно вытирал ладони о халат. И да, те бурые пятна на застиранной ткани действительно были пятнами крови. Точно такие же остались на папке с документами, которые Радий собрал с пола палаты и принес обратно в кабинет.
Веру передернуло от отвращения.
– Мне нужно возвращаться, – выговорила она с трудом. Во рту пересохло, язык наждачной бумагой царапал небо.
Радий резко остановился и бросился к Вере.
– Рано! Рано!
Голос его дрожал. На лице отражалось беспокойство.
– Дайте мне еще одну дозу обезболивающего. Дальше я разберусь.
Еще никогда Вера не говорила таким тоном со старшими. Всегда вежливая, послушная, она вдруг без робости выдвинула требование. Она даже внутренне приготовилась к тому, что ее немедленно за это накажут, но ничего не случилось. Радий обошел свой стол, выдвинул один из ящиков и вытащил ампулу с желтоватой жидкостью.
– Мне бы не хотелось, чтобы у Сати сложилось неверное представление о моей работе, – проговорил он, протыкая иголкой мембрану и наполняя шприц. Ему было плевать, сильный ли у Веры ожог, похоже, Радий боялся только за свою шкуру.
Вера еле сдержалась, чтобы не фыркнуть, но все-таки напомнила:
– Погибла женщина.
– Она была ненормальной, – возразил Радий с непоколебимой уверенностью. – Ее поведение только лишний раз подтверждает, что у второсортных стоит забирать одаренных детей. Она своими двумя извилинами не смогла увидеть, какие возможности открываются перед ее ребенком в первом округе, и мешала его счастью. Она хотела, чтобы он гнил в зоне! Разве я мог этого допустить? Мы должны были защитить его будущее.
Вера понимала. Конечно, в ПЭЦ ему будет лучше!
Но убивать мать? Какое у этого есть оправдание? То, как жили второсортные, не желая двигаться в ногу с прогрессом, буквально застыв в позапрошлом столетии, не отменяло ценности их жизни. Смерть ее нельзя было допускать и оставлять безнаказанной! Интересно, случалось ли подобное ранее? Может, и от матери Киры пришлось избавиться? Нет. Радий так испугался, когда охранник выстрелил из бластера… Наверняка видел такое впервые. Сегодняшняя трагедия стала исключением из правил. Вера кивнула своим мыслям.
Радий присел рядом с Верой. Иголка шприца вошла в плечо. По руке от места укола разлился благодатный холод, за которым последовало онемение.
– Боюсь, останется шрам, – пробормотал Радий.
Вера, заметив его взгляд на своей груди, отчетливо проступавшей под больничной сорочкой, резко встала. Радий, помогая ей переодеться сразу после случившегося и накладывая повязку, тоже не упустил шанса будто ощупать ее глазами. Вера почувствовала привкус желчи во рту. Радий потянулся, чтобы поддержать ее под руку, но она отстранилась и взяла со стола папку с документами. Испорченную блузку забирать не стала.
– Я пойду, – отчеканила Вера.
Голова кружилась. То ли от усталости, то ли от обезболивающих, то ли от голода. У двери Вера замерла, пытаясь собраться с силами, прежде чем выйти из кабинета.