Петкутин. Вышутите? (Хочет выйти из магазина.)
Продавец. Нет, не шучу. Я вам предлагаю серьезную сделку. Можете не соглашаться, но сначала выслушайте!
Петкутин. Послушаем.
Продавец. Вместе со смычком вы покупаете у меня яйцо...
Петкутин. Яйцо?
Продавец. Да, вы только что видели яйцо, которое снесла моя курица. О нем я и говорю. (Достает из ящика яйцо.) Вы даете мне за него столько же, сколько и за смычок, срок выплаты два года.
Петкутин. Как вы сказали? Может быть, ваша курица несет золотые яйца?
Продавец. Моя курица не несет золотых яиц, но она несет кое-что такое, что ни вы, сударь мой, ни я снести не можем. Каждое утро она сносит то пятницу, то вторник. Вот это, сегодняшнее яйцо содержит в себе вместо желтка четверг. В завтрашнем будет заключена среда. Из него вместо цыпленка вылупится один день жизни его хозяина.
Петкутин. Какая жизнь!
Продавец. Так что яйца содержат в себе не золото, а время. И я совсем недорого прошу. В этом яйце, сударь, содержится один день вашей жизни. Он заключен там, как цыпленок, и только от вас зависит, вылупится он или нет.
Петкутин. Даже если бы я и поверил вашему рассказу, к чему мне покупать день, который и без того принадлежит мне?
Продавец. Неужели, сударь, вы не умеете думать? Я вижу, вы не умеете думать! Вы что, ушами думаете? Да ведь все наши проблемы на этом свете происходят оттого, что мы не можем перескочить через самые плохие дни. В этом все дело! Имея в кармане мое яйцо, вы застрахованы от любой неприятности. Когда вы почувствуете, что наступает черный день, вы просто-напросто разобьете яйцо и избежите всех бед. Правда, под конец у вас останется меньше одним днем жизни, но зато вы сможете сделать из плохого дня отличную яичницу.
Петкутин. Но если ваше яйцо действительно обладает такой ценностью, почему вы не оставите его себе?
Продавец. Вы шутите? Как вы думаете, сколько у меня уже набралось яиц от этой курицы? Как вы думаете, сколько дней своей жизни может разбить человек, чтобы быть счастливым? Тысячу? Две тысячи? Пять тысяч? У меня сколько угодно яиц, но не дней. Кроме того, как и у любых других яиц, у этих тоже есть срок годности. Через некоторое время они станут тухлыми и ни на что не годными. Поэтому, сударь мой, я и стараюсь продать их, пока не кончился срок. А вам-то что думать? Пишите расписку, и дело в шляпе! (Карябает что-то на клочке бумаги.)
Петкутин. Знаете что, лично мне ваше яйцо не нужно. Но скажите, оно может избавить целый народ от самого черного дня?
Продавец. Разумеется, может, просто нужно разбить яйцо с тупого конца. Но в таком случае вы теряете возможность сами воспользоваться им. (Протягивает Петкутину записку, тот подписывает на колене. Продавец упаковывает виолончель вместе со смычком, заворачивает яйцо, и оба выходят на заснеженную улицу. Выходя, продавец еще раз задерживает Петкутина, попросив его придержать дверь, пока он ее закрывает на замок. Потом, не говоря ни слова, направляется в свою сторону и только на углу оборачивается и добавляет.) Имейте в виду, дата, написанная карандашом на яйце, - срок годности!
Петкутин. Это совсем не важно. День, который я хочу изъять, вообще не из будущего. Он в прошлом. Причем очень давнем. Надеюсь, ваше яйцо, которое я купил в рассрочку, действует и назад, в прошлое?
Продавец (заинтересованный, возвращается). Об этом меня не спрашивал еще ни один покупатель. Вы что, хотите стереть и изъять тем самым из времени какой-то плохой день своего прошлого?
Петкутин. Да, я имел в виду именно это. Был у меня один такой день, от которого я хотел бы избавиться.
Продавец. Интересно... Конечно, с помощью яйца можно и это сделать, но люди обычно больше боятся будущего, чем прошлого.
Петкутин. Вот видите, а я наоборот. Если бы можно было убрать из прошлого тот день, то одна особа, которую я очень любил и люблю до сих пор, осталась бы жива. Та самая, для которой я купил виолончель.
Продавец. Нам, кажется, по пути. (Делает несколько шагов вместе с Петкутином.) Может быть, вы расскажете мне об этих занимательных событиях, которые вам так хочется вычеркнуть из своей биографии? Вы говорите, это было очень давно?
Петкутин. Да. Если хотите точно. то 17 апреля 1688 года, посреди развалин античного театра, недалеко от Дуная... (Продавец в страхе убегает. Петкутин остается один на заснеженной у лице, под фонарем, о который он разбивает яйцо.) Ах, Боже мой, голова! Моя голова! Как болит! Просто раскалывается! (Падает в снег. В тот же момент из тьмы появляется красный плащ Калины, тот самый, который был на ней в XVII веке в античном театре. Плащ нерешительно стоит в темноте перед Петкутином. Петкутин медленно поднимает голову и узнает Калину.) Калина, это я, твой муж, Петкутин! Неужели ты меня не узнаешь? (Протягивает ей упакованный в бумагу инструмент.)
Калина. Это ты, любовь моя! Петкутин!
Бросаются друг другу в объятия.
Петкутин. Душа моя, душа моя! Наконец-то я тебя нашел. Останемся вместе вечность и еще один день.
Калина. Как, накануне Страстной Пятницы?
Оба заливаются смехом. Калина вскакивает на Петкутина, лицом к его лицу, по обе стороны его фигуры видны ее ноги, в любовной игре он носит ее по сцене.
ПЕЧАЛЬНЫЙ КОНЕЦ ТОЖЕ ДЕЛУ ВЕНЕЦ
Действующие лица:
Калина (сначала как тень, а потом ожившая)
Кир Аврам Бранкович
1-й каменотес
2-й каменотес
Паша Масуди Коэн (спит в шатре)
Действие происходит в развалинах античного театра недалеко от Дуная.
На первом плане два надгробия - Калины и Петкутина. Два каменотеса при свете фонаря выбивают на надгробьях имена.
1-й каменотес. Ты остался мне должен одну букву. Причем женскую! Сейчас мог бы подсобить мне и вернуть долг.
2-й каменотес. Идет. Женские буквы я люблю больше, чем мужские. Да я, брат, и вообще женщин люблю. Умирать буду, и то болыпе всего мне жаль будет, что не каждый день бабу тискал. (Подходит к надгробью Калины.) Что за буква, давай, пора и кончать.