Плинтусы были поцарапаны от ховерборда Колина. Камила унаследовала мамины художественные таланты, и однажды вечером, когда она рисовала перед телевизором, она разлила оранжевый акрил на ковер. Как бы усердно она ни терла, пятно так и не сошло.
Моя комната была такой же, какой была до того, как я уехала в восемнадцать лет, с сувенирами и безделушками, разбросанными на моих полках. Засушенный букетик с выпускного бала. Открытка на день рождения от моей бабушки, Хейзел. Коллекция дешевых брелоков, которую я собирала на семейных каникулах по всему миру.
Мамина художественная студия, старый сарай, располагалась рядом с гаражом. А вдалеке, среди деревьев, виднелась крепость, которую я построила в детстве. Мое убежище от всего мира.
В данный момент прятаться казалось хорошей идеей.
— Хочешь поговорить об этом? — Спросила Обри.
— Я не знаю. — Мои внутренности были в беспорядке. Если не считать того, что я рассказала маме и папе грязные подробности, с тех пор я большую часть времени проводила в слезах. Может быть, разговор об этом и был выходом.
— У меня столько вопросов, — сказала я. — Как я могла не заметить? Как я могла не заметить, что он изменяет? Как долго он крутил шашни у меня за спиной?
В своем вчерашнем потоке оправданий Дастин пообещал, что это было один раз. Он поклялся, что это больше никогда не повторится. И он умолял меня никому не рассказывать.
Он умолял меня не рассказывать моей семье.
Может быть, потому, что он боялся, что они возненавидят его навсегда. Что он потеряет расположение отца.
— Ты думаешь, он был со мной, потому что папа богат? — Это был вопрос, который я не могла задать. Вероятно, потому, что в глубине души я знала ответ уже два года.
Дастина всегда восхищало богатство моей семьи, настолько, что он провел свой исследовательский проект в Фонде Кендрик, включая интервью с отцом. Когда Обри была на обложке Forbes в прошлом году, он купил дополнительные экземпляры, чтобы подарить их своим друзьям, убедившись, что все знают, что она моя тетя.
Я посчитала его парнем, проявляющего интерес к наследию своей девушки. Но, может быть, дело всегда было в деньгах.
— Что ты об этом думаешь? — Спросила Обри.
— Да, — призналась я. — Я думаю, что деньги всегда были на первом месте.
— Хотела бы я сказать тебе, что каждый человек, которого ты встретишь, будет смотреть дальше денег.
Но они этого не делали.
Обри не нужно было ничего объяснять. Я видела это воочию в колледже.
Мой отец — сверхуспешный Логан Кендрик. Друзья — или те, кого я считала друзьями, — стали относиться ко мне по-другому, как только поняли, кто я такая. Вместо того чтобы делить чек в ресторане, они рассчитывали, что я покрою счет. Они просили брать мою машину, куда бы мы ни поехали, потому что я могла позволить себе бензин. Меня приглашали на вечеринки по случаю дня рождения людей, которых я едва знала, потому что они думали, что я принесу шикарный подарок.
Дастин был другим — или я так думала. Он платил за наши свидания. Он был тем человеком, который покупал дорогие подарки. Когда я настояла на том, чтобы покрыть половину арендной платы, он колебался, пока я не приставала к нему достаточно долго, чтобы он, наконец, сдался.
Что, если это было шоу, способ втереться в доверие моего отца? Что, если бесчисленное количество раз, когда он говорил «я люблю тебя», было ложью?
Что, если все, что я значила для него, было будущего состояния?
Каждый оставшийся без ответа вопрос усугублял боль.
— Тебе когда-нибудь разбивали сердце? — Спросила я Обри.
— Да.
— Что ты сделала, чтобы сердце перестало болеть?
— Ничего не остается, как дать ему время. Боль пройдет. Я обещаю. — Она перевела взгляд на озеро.
Папина лодка пронеслась по другой стороне залива. За ним находилась туба, в которой находились два мальчика Обри. Папа срезал поворот, заставляя тубу пересечь кильватерную волну. Она подпрыгивала и скользила, пока не накренилась в сторону, отправив своих седоков в воду. Даже на таком расстоянии мы могли слышать их смех и радостные возгласы, пока они ждали, когда их заберет лодка.
Обри рассмеялась.
— Им здесь нравится.
Я улыбнулась своим двоюродным братьям, первая настоящая улыбка за сегодняшний день.
— Она найдет тебя, когда тебе понадобится, — сказала она.
— Кто?
— Любовь.
Нет. Нет, спасибо. Одиночество звучало для меня как чертовски хороший план.
— Твое сердце исцелится, — сказала она.
— Когда? — Потому что, боже, это было больно.