— Хорошо получилось, — только и вымолвил мастер и незамедлительно принялся собирать вещи.
— Вы скоро привыкните к новой внешности, — тихо заверил ее Сказочник.
Лидия продолжала неотрывно смотреть в зеркало, до тех пор пока мистер Родберг легким движением не убрал его в свой объемный чемодан.
— Спасибо, контроль через месяц, — сказал ему Джеймс, обмениваясь прощальным рукопожатием.
Тот молча кивнул и скрылся за дверью. Девушка откинулась на спинку кресла. Сейчас, потеряв из виду свой новый облик, она вновь ощутила себя самой собой.
— Оливия? — босс осторожно произнес новое имя.
— Я помню, Оливия — это я, — ответила девушка.
Она тут же почувствовала, как эти слова болезненным эхом отдались где-то глубоко внутри.
— У вас есть некоторое время на своеобразную реабилитацию. Можете поехать в одну из стран, указанных в этом списке, — он положил перед ней папку, — пожить там в уединенном месте. Вас будет сопровождать сотрудница службы безопасности…
— Нет, как раз уединение мне сейчас совершенно ни к чему, — Лидия собрала всю свою волю в кулак и выпрямилась, сидя в кресле.
— Уверены?
Девушка перевела взгляд на Джеймса. Последние сутки она была уверена только в одном — она навсегда потеряла Питера. Остальное казалось совершенно незначительным.
— Обычно этот период просто необходим, — добавил он.
— Значит, это не предложение, а обязательная процедура? — уточнила девушка.
— Договорились, — решил прекратить бессмысленные прения Сказочник. — Я завтра улетаю в Лондон, а оттуда через пару дней в Сидней.
— Хорошо.
— Вы с Гордоном улетите на частном самолете с небольшого аэродрома через три дня.
Лидия молча кивнула. Она снова на какое-то время погрузилась в себя. Слова собеседника будто эхом доносились до ее разума, автоматически фиксируя основную информацию — Сидней, через три дня, частный самолет…
— Мисс Мосс! — раздалось из-за двери, ведущей в кабинет.
Лидия очнулась от невеселых воспоминаний и промокнула лицо мягким белым полотенцем.
— Да, Сара, — она узнала голос секретаря и торопливым шагом вернулась за стол. — Что у вас?
— На сегодня у вас назначены просмотры двух квартир, — темноволосая девушка с ярко накрашенными глазами протянула Лидии папку.
— Отлично.
— Водитель, как и договаривались, будет ждать вас через полчаса у главного входа.
— Спасибо, Сара, — девушка равнодушно покрутила в руках бумаги.
— Совещание с сэром Джеймсом завтра в десять.
Лидия наклонилась к столу и сделала пометку в настольном планинге.
Когда секретарь удалилась, она взяла в руки новый мобильный телефон. Легкое движение — и на дисплее высветился список контактов: Джеймс Найтон, Лайнус Брендон, Сара-офис. Три имени. Три номера. Уже не первый раз после прилета в Сидней ей до боли захотелось набрать номер Маши или Кати. Услышать в трубке родной, знакомый голос, почувствовать заботу и избавиться от гнетущего одиночества. О том человеке, которому ей хотелось позвонить больше всего, Лидия старалась не думать. Она чувствовала насущную необходимость поделиться своей печалью, излить душу потоком неразборчивых слов, перемежающихся со всхлипываниями и горючими слезами, выплакаться, выговориться и ощутить облегчение. Но список контактов был неумолим. Телефон упорно демонстрировал невеселую статистику — Джеймс Найтон, Лайнус Брендон, Сара-офис…
Когда водитель плавно остановил черный блестящий «Мерседес» напротив высокого жилого дома, Лидия быстро выскользнула из машины и почти бегом направилась к подъезду.
— Добрый вечер, мисс! — консьерж сдержанно улыбнулся.
— Здравствуйте. Я хочу посмотреть квартиру, — Лидия поискала глазами номер в бумагах, которые ей принесла секретарь. — Сто два.
— Пожалуйста, — тот мгновенно протянул ключ. — Двадцать шестой этаж.
Лидии не терпелось поскорее вернуться в отель и скрыться от всего мира за плотно закрытыми шторами. Это была уже восьмая по счету квартира, которую она смотрела. Ничего не нравилось. Кому-то, например Лайнусу, ее отрицательное решение всегда казалось капризом, но у Лидии просто не было ни сил, ни желания сказать «да» хоть чему-то в этой новой жизни. Каждый нюанс существования Оливии Мосс казался ей невыносимым, нелепым, ненастоящим. Каждая вещь — фальшивкой, каждый день — бесцельно прожитым годом…