4
«Звучала тихая, приятная мелодь…»
Моя мелодия была экстраваганта
и я пил водку с Пузырьком на Ядо-Фанте
носил я вещь в себе отточенную кантом
а ты в лобок вплетала косу с красным бантом
и исполнял мою мелодию бог-банда!
Моя мелодия была неисчерпаема!
Пока я ехал в Королеве Кая-Каина!
в ее звизде, пустым
простым
воспоминанием…
Окраина в мелодии труб спаренных
нечаянный всхлип, хлюп, шмыг, сваренных
яиц стук в котелке походном. Моя мелодия — о
созданном, блестящем, вещем — Свойстве
суть признака у качества геройства:
дать наслаждение Добру — х*ю Злодейства.
Мою мелодию сыграй, послушай, действуй!
Звенят монеты — вето бетто-излучений
поют архангелы хрустя печать-печеньем
щуршат фланелевые платья по свечениям
от женских теней над венцами суПРгениев….
5
«Русь, ах зачем ты на свет появилася…»
Крутится, вертится шар на плечах
и рычаги на шарнирах от Шывы
лезут по щелям судьбы в чух-сенях
в подпол, воруя обертки «Мы живы:
Мишка на севере, Белочка, Лапки
гусиные!» Папочки тапки пляшите
едет на велике с почтою граф
с синим конвертом: «Письмо дяде Вите».
Крутится, вертится пес на цепи
куры кудахчут у бедной соседки
и завращались шально воробьи
кожу сдирая с рябиновой ветки!
Грянь буря! Ворон закакай с небес!
Туш заиграй под кустом пианино!
Все механически! Мимо все, мимо ешь!
— Русь, ах зачем ты в письме мне так блеешь?
— Робот не может блевать, но блюешь
ты на постели, что сделал из двери.
— Я против ветра уснул, в пике петли
порхая меж строк и читая о главном!
Руся моя, будь вещим снам моим равной!
— Буду…Пес в будке вдыхал незабудки
Граф от любви к почтальонному делу
вдруг залабзал все гусиные лапки.
С белкой на шее, с секретною папкой
шел на вокзал капитан….Ну он гадкий!
Милый! Шальной! Всенародный и сладкий!
Навстречу товарный — не валко не шатко…
Русь, ах зачем ты на свет появилась?
Не на зеленый, на желтый и красный?
…На рельсах махала платочком атласным
девочка в белом. Вертелась ужасно. Так классно!
6
«Убили мэра…»
Сто пар нестиранных носков
на каждом бирка: «пятка, верх»
в хрустящих новеньких чехлах
лежат в шкафу у кандалов
висит над ними зверя прах
пальто из лани.
Она паслась не то в горах
не то на ранчо мачо, впрочем
тут на баяне вставка — ранен
был Хоакин Мурьетта ланью
вендетту бедности затеял
прыг в макасины!
За ним Бог в пончо — пули сеял
сверкали пятки… Вятка, север
патронов нету в магазине
лицо окутал синий иней
он пончо снял, лежит в стогу
глаза открыты.
Носок дырявый, перст в носу
над ним не нимб — слеза и гимн
играет быту, пух в корыто
спадает с ангелов помытых.
Сыграй баян! Заплачь свирель!
Дуэль Мурьетте!
Он вышел и налил в пистоль
тоски, виски протер, носки
раздал, заметьте, чьим-то детям
связал Адаму новый свитер
зачем-то Еве сделал клитер
ушел в самбреро.
За ним — Любовь, Надежда, Вера…
Убили мэра.
7
«Солнышка!»
Легкый же, морозный воздух утром
необычный, незнакомый, сорок пятый
после спрятанного латанного лета
на крылах заходит, стены стелит ватой
глядя с высоты на земь меж печек.
А снаружи круг из сетчатой беседки
из мореного, ресх-рейчатого бука
околачивает матом из спортзалы
зачехляет крышу, в трубы тычет луком
глядя с высоты на земь меж печек
Репчатым — головки над волнами
переливчатых холмов. Пожухло море
из муравы и березовых сердечек
и разматывает ежиков клубочек кречет
глядя с высоты на земь меж печек
Журавлиных стежек, сыплет Бог снег, соли
съевши на охотах на мальчишек
что в садах грушевых горсть еловых шишек
тырили у осени. В сенях, в клише
глядя с высоты на семь меж почек
Зябко-мокро слонятся Папье-марше
сивка-бурка клонится в кривом углу
Матка Босха, Солнышка! Темь, товсь! Пу!
…Гляну с высоты и я на жизнь твою м….