Я слабо, неуклюже замахиваюсь… Мой кулак попадает ей прямо в грудь — но, едва задев, бессильно падает.
Шатаясь, я отступаю назад, понимая, что удар был недостаточно силен. От него никакого толку.
Закрываю глаза и, сжавшись, жду конца. Раз он все равно неизбежен, так пусть уж поскорее. Но вот в голове понемногу проясняется, буря в желудке успокаивается, и я вновь открываю глаза. Трина прислонилась к стене и, держась за грудь, обвиняюще смотрит в пространство.
— Деймен! — кричит она, глядя мимо меня. — Не позволяй ей так поступать со мной! С нами!
Я оборачиваюсь и вижу, что Деймен стоит рядом, смотрит на Трину и качает головой.
— Поздно. — Он берет мою руку и сплетает пальцы с моими. — Тебе пора уходить, Поверина.
— Не называй меня так! — вопит она. Невероятные зеленые глаза налились кровью. — Я ненавижу это имя!
— Знаю, — отвечает он, крепче сжимая мои пальцы.
Трина съеживается, сморщивается, стареет на глазах — и исчезает. Остаются только изящные туфли и черное шелковое платье.
— Как это…
Я поворачиваюсь к Деймену в надежде получить объяснение.
А он только улыбается.
— Все кончено. Совсем, абсолютно. Кончено навеки.
Он притягивает меня к себе, покрывает лицо чудесными теплыми поцелуями и обещает:
— Она никогда больше нас не потревожит.
— Я что… убила ее?
Не уверена, что я этому рада, несмотря на то что она сделала с моей семьей и на то что много раз убивала меня саму.
Деймен кивает.
— А… как? Если она бессмертная, так я, вроде, должна была отрезать ей голову?
Деймен смеется.
— Что за книги ты читаешь?
Потом его лицо становится серьезным.
— Все совсем не так. Не надо отрубать головы, не нужно осиновых колов и серебряных пуль. Все сводится к одному простому факту: ненависть ослабляет, а любовь придает силы. Каким-то образом ты сумела ударить Трину в самое уязвимое место.
И все-таки я не понимаю.
— Да я ее едва коснулась!
— Ты метила в четвертую чакру и попала прямо в яблочко.
Что-что?
— В человеческом теле семь чакр. Четвертая чакра, или чакра сердца, как ее иногда называют, — средоточие бескорыстной любви, сочувствия, всего того, чего Трина была лишена. Поэтому она была беззащитна перед тобой. Эвер, ее убило отсутствие любви.
— Но если эта чакра такая уязвимая, почему Трина ее не защитила?
— Ее ослепил собственный эгоизм. Трина не замечала, какие темные силы владели ею, какой она стала злобной и жадной…
— А если ты все знал, почему не сказал мне раньше?
Он пожимает плечами.
— Это были всего лишь предположения. До сих пор я никогда не убивал бессмертных, поэтому сомневался, подействует ли…
— Значит, есть и другие бессмертные? Не только Трина?
Деймен открывает рот, как будто хочет что-то сказать, и тут же закрывает снова. В его глазах я вижу проблеск… сожаления? Раскаяния? Что бы это ни было, оно мгновенно исчезает.
— Трина говорила о тебе и о твоем прошлом…
— Эвер, — говорит Деймен. — Эвер, посмотри на меня!
Он поворачивает мое лицо за подбородок, и в конце концов я покоряюсь.
— Я живу на свете очень долго…
— Не то слово — шестьсот лет!
Он вздрагивает.
— Примерно. За это время я много всякого повидал, много чем занимался, и моя жизнь далеко не всегда была такой уж хорошей и невинной. Собственно говоря, частенько бывало совсем наоборот.
Я отступаю, не уверенная, что я готова все выслушивать, но Деймен снова привлекает меня к себе.
— Эвер, ты готова это услышать, потому что я не убийца, не злодей. Я просто… Просто любил наслаждаться жизнью. И все же каждый раз, как я встречал тебя, я был готов бросить все, чтобы быть рядом с тобой.
На этот раз мне удается вывернуться из его объятий. Про себя я думаю: «Ах, ну как же! Классический случай! Мальчик встретил девочку и опять ее потерял. Снова и снова, столетие за столетием, и каждый раз их разлучают раньше, чем они успеют сделать то, что надо. Неудивительно, что он так мной заинтересовался. Я — единственная, кто все время ускользает у него из рук. Я — словно живой запретный плод. Выходит, я должна оставаться вечной девственницей? Исчезать каждые несколько лет, чтобы поддерживать в нем интерес? А теперь мы прикованы друг к другу на целую вечность, и что — как только дело будет сделано, наш поезд приедет в город под названием Скука, и Деймену снова захочется „наслаждаться жизнью“?»
— Прикованы друг к другу? Вот как ты на это смотришь? Я для тебя — как каторжная цепь на шее?
Не могу определить, смешно ему или он обиделся. Щеки у меня горят. И как я могла забыть, что мои мысли для него открыты?
— Н-нет, я… я боялась, что ты обо мне так думаешь. Это же классический сюжет для любовной истории — возлюбленная исчезает… снова, и снова, и снова… Неудивительно, что тебя так зачаровало! Я тут вообще ни при чем.
— Эвер, ты очень даже при чем! И, поверь моему опыту, чтобы пережить вечность, лучше всего жить одним днем.
Он коротко целует меня и хочет отстраниться, но тут уже я вцепляюсь в него и тяну к себе.
— Не уходи! — шепчу я. — Пожалуйста, никогда больше не оставляй меня одну!
— Даже чтобы принести тебе воды? — улыбается он.
— Даже чтобы принести воды, — говорю я, а мои руки исследуют его лицо — невероятно прекрасное лицо. — Я… — Слова застревают у меня в горле.
Он улыбается.
— Да?
— Я скучала по тебе, — кое-как ухитряюсь выговорить я.
— Что правда, то правда.
Он на миг прижимается губами к моему лбу и быстро отступает назад. Смотрит на меня как-то странно.
— Что? — спрашиваю я.
Его улыбка становится шире, освещая все лицо. Скользнув пальцами под челку, я ахаю: шрам исчез.
— Простить — значит, исцелить, — улыбается Деймен. — Особенно если прощаешь саму себя.
Я смотрю ему в глаза и знаю, что должна сказать еще что-то, но не уверена, хватит ли у меня сил. Поэтому я закрываю глаза — если он может читать мысли, значит, нет необходимости произносить вслух.
Но Деймен смеется.
— Всегда приятней, если это скажут словами.
— Я уже говорила! Ты поэтому и вернулся. Я думала, ты придешь раньше. Помощь мне бы не помешала.
— Я слышал тебя. И я пришел бы раньше, но мне нужно было знать, что ты действительно к этому готова, а не просто чувствуешь себя одиноко после того как простилась с сестрой.
— Ты и об этом знал?
Он кивает.
— Ты поступила правильно.
— Значит, ты позволил, чтобы меня чуть не убили, потому что хотел знать наверняка?
Деймен качает головой.
— Я ни за что не позволил бы тебе умереть. Не в этот раз.
— А Трина?
— Ее я недооценил. Подумать не мог…
— Вы с ней не умеете читать мысли друг друга?
Он проводит большим пальцем по моей щеке.
— Мы давным-давно научились закрывать свои мысли друг от друга.
— А ты меня научишь закрывать мысли?
Он улыбается.
— Постепенно я всему тебя научу. Обещаю. Но ты должна знать, Эвер, что это на самом деле значит. Ты никогда больше не встретишь своих родных. Ты никогда не перейдешь через мост. Ты должна знать, на что решаешься.
Он берет меня за подбородок и смотрит в глаза.
— Но я же всегда могу… все бросить? Помнишь, ты говорил…
Он качает головой.
— Со временем это становится все труднее.
Я смотрю на него. Знаю, от многого придется отказаться, но, наверное, должен быть какой-то обходной путь. Райли обещала, что даст мне знак, вот тогда и посмотрим. А пока, если вечность начинается сегодня, так я и буду жить — сегодняшним днем, и только. Зная, что Деймен всегда будет рядом со мной. Всегда, правильно?
Он смотрит на меня и ждет.
Я шепчу:
— Я люблю тебя.
— И я люблю тебя.
Деймен улыбается, и его губы находят мои.
— Всегда любил. И всегда буду любить.