Я отворачиваюсь, понимая, что он прав, а все-таки…
— Эвер, смилуйся! Я — не то, что ты. Ты провела на этом свете — по крайней мере, в этом перерождении — всего семнадцать лет, а я живу много веков! За этот срок можно сделать несколько ошибок. И хотя многие мои поступки заслуживают осуждения, все же я думаю, что мои отношения с Триной к их числу не относятся. Тогда все было иначе. Я сам был другим — тщеславным, поверхностным, и притом ужасным материалистом. Жил только для себя, хотел взять от жизни все, что смогу. Но в тот миг, когда я встретил тебя, все во мне перевернулось. А когда я тебя потерял… Никогда я не знал такой боли. А потом ты появилась вновь… — Он умолкает, глядя куда-то вдаль. — Не успел я тебя найти, как опять потерял. Так повторялось снова и снова. Любовь и утрата, бесконечный круг… Но теперь он разорван.
— Значит, мы — реинкарнации?
У этого слова странный вкус.
— Ты — да, я — нет. — Он пожимает плечами. — Я всегда здесь, всегда один и тот же.
— А кем я была? — Я не знаю, верю ли до конца, но сама идея меня завораживает. — И почему я ничего не помню?
Деймен явно рад переменить тему.
— Возвращаясь, приходится плыть по Реке Забвения. Ты и не должна помнить. Ты приходишь на землю, чтобы учиться, чтобы расти, чтобы платить кармические долги. Каждый раз начиная заново, ты вынуждена искать собственную дорогу. В жизни, Эвер, как на контрольной — нельзя подглядывать в учебник.
— А ты не жульничаешь, что остаешься здесь? — спрашиваю я, с некоторым злорадством глядя на этого мистера «Сейчас я тебе объясню, как устроен мир».
Он вздрагивает.
— Можно и так сказать.
— А откуда ты все это знаешь, если сам никогда не проделывал?
— У меня было много времени на то, чтобы изучить великие тайны бытия. А на пути я встретил много замечательных учителей. О своих других воплощениях тебе нужно знать только, что все они были женщинами. — Он улыбается, заправляя прядь волос мне за ухо. — Очень красивыми девушками. И все были мне очень дороги.
Я смотрю на океан. Создаю несколько волн — просто так, чтобы были. Потом уничтожаю. Все. Разом. Возвращая нас в гостиную на лужайке.
— Перемена декораций? — улыбается Деймен.
— Декораций — да, но не нашего разговора.
Он вздыхает.
— Итак, после многолетних поисков я нашел тебя снова. Остальное ты знаешь.
Я глубоко вздыхаю. Сижу, смотрю на лампу, силой мысли то включаю ее, то выключаю. Трудно все-таки со всем этим освоиться.
— Я давно прекратил всякие отношения с Триной, но у нее есть ужасная привычка — без конца появляться снова. Помнишь тот вечер в ресторане гостиницы «Сент-Реджис»? Когда ты увидела нас вместе? Я уговаривал ее забыть обо всем и жить дальше своей жизнью! Как видно, не помогло. Да, я знаю, что она убила Эванджелину, потому что в тот день, на пляже, когда ты проснулась и одиночестве…
Я щурю глаза, думая: «Так я и знала! Не занимался он серфингом!»
— Я обнаружил ее мертвое тело. Спасти ее я не мог, было поздно. И о Хейвен я тоже знаю, хотя ее я, к счастью, успел спасти.
— Так вот где ты был той ночью… когда сказал, что ходил на кухню попить воды!
Он кивает.
— О чем еще ты мне врал? — спрашиваю я, скрестив руки на груди. — И где ты был в ночь Хэллоуина, после того как ушел от меня?
— Я пошел домой, — отвечает Деймен, пристально глядя на меня. — Когда я увидел, как Трина на тебя смотрит, то решил, что будет лучше устраниться. Только я не смог. Я старался, все время старался! И просто не смог. Я не могу без тебя. Теперь ты знаешь все… Хотя, по-моему, вполне очевидно, почему я раньше не мог позволить себе такую откровенность.
Я пожимаю плечами и отворачиваюсь. Пусть это правда, я не хочу сразу сдаваться.
— Ах да, еще моя, как ты выразилась, «жутенькая комната»? Что сказать… Это мое счастливое место. Немного похоже на твое воспоминание о последних беззаботных минутах в машине с твоей семьей. — Он смотрит на меня, и я отвожу глаза — мне стыдно за свои слова. А Деймен улыбается. — Хотя, должен признаться, я от души посмеялся, когда понял, что ты считаешь меня упырем!
— Ах, прошу прощения! Просто, раз уж мы, бессмертные, ходим по свету, почему не приплести сюда еще разных фей, колдунов, оборотней, ну и… Нет, правда, ты так говоришь о невероятных вещах, как будто это нормально!
Он закрывает глаза и вздыхает, а открыв глаза снова, говорит:
— Для меня нормально. Это моя жизнь. А теперь и твоя тоже, если ты захочешь. Право, Эвер, все не так ужасно, как кажется.