Трина подкрадывается ко мне быстрыми бесшумными шагами. Вот она уже прямо передо мной, я даже пошевелиться не успела.
— А сейчас я заберу его обратно! Знай, он всегда возвращается ко мне.
Я протягиваю руку к бамбуковой разделочной доске, рассчитывая стукнуть Трину по голове, но Трина бросается на меня так стремительно, что я теряю равновесие и налетаю на холодильник. От удара у меня перехватывает дыхание. Я падаю, задыхаясь и хватаясь за горло. Слышу, как с треском раскалывается голова, ударившись об пол, и теплая струйка крови стекает по черепу мне в рот.
Не дав мне времени ответить, хоть как-то защитить себя, Трина набрасывается на меня, рвет ногтями одежду, лицо, волосы и шепчет в ухо:
— Сдавайся, Эвер! Прекрати борьбу. Отправляйся к своему счастливому семейству, они все тебя так ждут… Ты не создана для этого мира. Для тебя в нем ничего не осталось. И вот сейчас у тебя есть шанс его покинуть.
Глава 38
Наверное, я на секунду потеряла сознание. Открываю глаза, а Трина все еще нависает надо мной. Ее лицо и руки измазаны кровью. Трина шепчет, и бормочет, и уговаривает меня сдаться раз и навсегда, покориться, покончить со всем.
Может, раньше такой выход и показался бы мне соблазнительным, но не теперь. Эта тварь убила мою семью, и сейчас она за это заплатит!
Я закрываю глаза и возвращаюсь туда, в то мгновение — мы в машине, веселые, счастливые, переполненные любовью. Я вижу куда яснее, чем раньше, потому что больше не чувствую себя виноватой.
Во мне пробуждается сила, и я сбрасываю с себя Трину, швыряю ее через всю комнату — Трина врезается в стену, ее правая рука выгибается под каким-то неестественным углом, и тело сползает на пол. Она смотрит на меня широко раскрытыми от изумления глазами, но тут же вскакивает, со смехом отряхивается и бросается на меня. Я опять ее отшвыриваю. Трина летит через всю кухню, через кабинет и ударяется о балконную дверь. Стеклянные осколки дождем сыплются во все стороны.
— Впечатляющая реконструкция места преступления, — усмехается Трина, выдергивая осколки из своих рук, ног, лица. Раны мгновенно закрываются. — Не терпится прочитать об этом в завтрашних газетах. — И так же, с улыбкой, она вновь подходит ко мне, полная энергии и рвущаяся к победе. — Честно говоря, твоя убогая демонстрация силы совсем ни к чему, — шепчет она. — Серьезно, Эвер, ты — негостеприимная хозяйка. Неудивительно, что у тебя совсем нет друзей, если ты так обращаешься с гостями.
Я отталкиваю Трину. Я готова швырять ее хоть тысячу раз, если придется! Но не успеваю я закончить мысль, как голову пронзает чудовищная давящая боль. Трина делает шаг ко мне. Ее губы растянуты в улыбке, от которой я цепенею и даже не могу остановить противницу.
— Старинный фокус — «голова в тисках с зубчатыми зажимами», — смеется Трина. — Действует безотказно! А ведь я пыталась тебя предупредить, но ты не захотела слушать. Право, Эвер, все зависит только от тебя. Я могу усилить боль… — Она щурит глаза, и мое тело корчится в агонии, а к горлу подступает тошнота. — Или ты можешь… просто сдаться. Тогда все будет легко и мило. Выбирай!
Я стараюсь сфокусировать взгляд, но в глазах все расплывается, руки и ноги словно без костей, а Трина — стремительное размытое пятно, и я знаю, что мне ее не одолеть.
Закрываю глаза и думаю: я не могу позволить ей победить. Она не должна победить. Только не в этот раз, после того что она сделала с моей семьей.
Я слабо, неуклюже замахиваюсь… Мой кулак попадает ей прямо в грудь — но, едва задев, бессильно падает.
Шатаясь, я отступаю назад, понимая, что удар был недостаточно силен. От него никакого толку.
Закрываю глаза и, сжавшись, жду конца. Раз он все равно неизбежен, так пусть уж поскорее. Но вот в голове понемногу проясняется, буря в желудке успокаивается, и я вновь открываю глаза. Трина прислонилась к стене и, держась за грудь, обвиняюще смотрит в пространство.
— Деймен! — кричит она, глядя мимо меня. — Не позволяй ей так поступать со мной! С нами!
Я оборачиваюсь и вижу, что Деймен стоит рядом, смотрит на Трину и качает головой.
— Поздно. — Он берет мою руку и сплетает пальцы с моими. — Тебе пора уходить, Поверина.
— Не называй меня так! — вопит она. Невероятные зеленые глаза налились кровью. — Я ненавижу это имя!
— Знаю, — отвечает он, крепче сжимая мои пальцы.
Трина съеживается, сморщивается, стареет на глазах — и исчезает. Остаются только изящные туфли и черное шелковое платье.