— Что случилось потом?
— Потом… — Крис вздохнул, — потом пришел очередной гид, а я хотел побыстрее убраться оттуда до того, как он проснется, до того, как он все поймет. Что мы больше не живы, что я — причина его смерти.
— Ты… ты видел его потом?
— Ну… Можно сказать, что да, но он тут не живет. Я имею в виду, не в Низшем городе. Не знаю, как так получилось. Наверное, он просто более достоин, чем я, — Крис горько хмыкнул, — да и я старался избегать подобных встреч. Ни к чему все это теперь… Я даже эти очки дурацкие ношу, хотя со зрением у меня все нормально. Тут вообще нет болезней же. Кто бы мог подумать, даже колени не ноют больше перед дождем…
Я не могла ничего сказать, лишь молча сидела и поглаживала его руку.
— Знаешь, что я понял тогда? Оказывается, любовь может быть грязной… — тут Крис не выдержал и заплакал. Я же обняла его крепко-крепко, стараясь передать хоть немного своих жалких сил. Этот тихо вздрагивающий в моих объятьях человек был самым чистым, добрым, удивительным из всех, кого я когда-либо встречала. Мне было ужасно его жаль, так хотелось хоть что-то сказать правильное, но нужные слова, как назло, просто не приходили в голову.
— Крис… ты не виноват.
Парень покачал головой. Он в это не верил.
Я так и не отпускала его, чувствуя его, а может и мои, соленые слезы на своих щеках. Мы вместе разделили мои второе рождение, новые приятные и ужасные впечатления, шок от осознания и понимание своей новой участи, теперь же мы поделим напополам и горе. Возможно, ему будет не так больно.
5
— Мороженое совсем растаяло, я забыл о нем. Прости.
Я поняла, что Крис извиняется совсем не за это. Мы шли по шумной авеню, мимо шикарных блестящих магазинов, но совсем не обращали на них внимания. Я взяла своего гида за руку.
— Тебе не за что извиняться.
Гомон толпы в какой-то момент стал просто оглушающим, но даже это не помешало мне услышать короткое «спасибо» в ответ.
— Ты еще не потеряла браслет? — мы как раз свернули в узкий венецианский переулок, когда парень спросил о выбранном мною украшении.
— Я совсем забыла! Я ведь положила его в… карман! Точно!
С огромным облегчением я достала браслет и полюбовалась на него в солнечном свете. Удивительная вещь.
— Ты ведь, наверное, даже не понимаешь, как много ты сделала для того торговца?
— Что?
Крис присел на каменный порожек одного из домов и откинулся спиной на кирпичную стену, вытянув ноги вперед.
— Когда ты берешь какую-то вещь, хранишь ее, любуешься, ценишь ее, этот человек, торговец, получает свою награду. Возможно, из-за твоего трепетного отношения к этой безделушке он сможет отдохнуть где-нибудь в Третьем городе, а то и повыше. Поверь, оно того стоит. Стоит долгих часов работы. Время здесь ничто. Мы никуда не торопимся и начинаем ценить совсем другие вещи… Я часто видел, как новенькие, осознав, что все бесплатно, хватают все подряд, несут в свои квартирки кипы вещей, которые им не нужны, горы еды, хотя они отнюдь не голодны, пока их жилища не становятся похожими на свалки. Ты меня удивляешь, кстати. Когда мы пойдем громить супермаркеты?
— Может, у меня заторможенная реакция на все это?
— Может быть, — Крис с некоторым сомнением покачал головой, — пойдем! Нам уже пора возвращаться…
Тут Крис замер и, кажется, даже вжался в дверной проем.
— Что…
— Ш-ш! — он схватил меня за руку и привлек к себе.
Я посмотрела на него с удивлением. Он боялся. До дрожи. Что такое он мог увидеть? Я проследила за его взглядом. В начале переулка, там, где буйствовал шум авеню, стояли двое и о чем-то разговаривали. Один — темноволосый, крепкий, будто он всю жизнь занимался физической работой, довольно грубоватый на вид, в то время, как второй — высокий, русоволосый, я бы даже сказала, очень привлекательный молодой человек. Такие сразу располагают к себе. Но, похоже, мой друг был не из числа этих людей.
— Это он…
— Кто? — спросила я шепотом, и тут же поняла, — не может быть!
Приглядевшись из своего укрытия, я сразу поняла, что они отличаются от живущих в Низшем городе. Во-первых, их манера разговора: они спокойно беседовали, словно сидели где-нибудь в уютном кафе с чашечкой ароматного кофе, во-вторых, они совершенно не обращали внимания на других, волны и потоки людей даже не касались их. Их не толкали, а обходили стороной.