— Дочь, вы приедете с Андреем к нам на праздники? — в очередной раз спросил отец, когда Яна позвонила, чтобы справиться о его самочувствии. С матерью общалась редко, а с папой почти каждый день.
— Папуль, я не знаю, мы не обсуждали ещё ничего.
— Заезжайте хотя бы первого, сколько нам с матерью ещё тех радостей осталось, — попросил папа, прежде чем повесить трубку.
Яна прижала затихшую трубку к груди, и смотрела в потемневшее низкое зимнее небо и считала звёзды. Раз, два, три... пятьдесят, семьдесят.
— Всё хорошо? — спросил Андрей, и тёплые губы накрыли враз вспыхнувшую кожу.
Развернулась в объятиях, повернулась к Андрею лицом и утонула в ночной тьме его глаз. В них она видела отражения звёзд и вихри метеоритных дождей, а ещё своё отражение видела, и такой она нравилась себе.
— Рядом с тобой мне всегда хорошо, — сказала тихо и провела пальцами по коротко остриженной бороде. — Я так люблю тебя...
Андрей накрыл её губы своими, выпивая дыхание и отдавая энергию. которой был переполнен, пламенея лишь от одного прикосновения к этой до одури красивой женщине, навсегда оставшейся для него зеленоглазой девочкой Яниной.
Подхватил под ягодицы, усадил на широкий мраморный подоконник, а Яна вздрогнула, когда губы скользнули ниже, оставляя на коже влажный обжигающий след.
— Любит она, — проговорил, а голос низкий, вибрирующий. — Сильно любишь?
— До одури, — ответила, хотя ведь это и сотой доли не отображало того, что на самом деле чувствовала к этому сильному мужчине.
Андрей не торопился, покрывая поцелуями каждый сантиметр бледной кожи, пылающей под его губами, а Яна выгнулась. словно кошка, зарываясь тонкими пальцами в тёмные волосы. Ощущения были настолько яркими, что хотелось одновременно и прижаться крепче и оттолкнуть дальше. Потому что боялась не выдержать.
— Ты просто охрененная, сладкая такая, отзывчивая, — бормотал, а у Яны голоса кругом шла от низкого тембра и горячего дыхания, щекочущего тело. — С ума меня сводишь.
Поддел пальцами резинку домашних шорт, потянул вниз, и через мгновение следом на пол полетела тонкая майка. Яна осталась полностью обнажённой перед его взглядом, но Яне давно уже не хотелось закрыться от него. Наоборот, раскрылась перед ним, протянула душу на ладонях, а внизу живота настойчиво пульсировало желание. Хотелось снова ощутить его руки, губы, язык, но Андрей не торопился.
Сделал шаг назад, блуждая по любимому телу, кажущемуся совершенным, голодным взглядом, впитывал её совершенство, запечатывая внутри себя.
— Ты красивая... — проговорил, и голос звенел от скопившегося внутри напряжения. член болезненно дёрнулся, натянув ткань тёмно-серых, ставших вдруг тесных брюк, и Андрей не выдержал, скинул их, выбросил в дальний угол, а Яна в который раз подумала, что никогда не видела мужчину красивее. Смуглая кожа, не нуждающаяся в загаре, под которой перекатывались литые мышцы, крепкие ноги, широкая грудь. Он сделал себя таким, как и Яна однажды кардинально изменилась, но в душе они остались теми же. И это знание делало их ещё ближе, ещё роднее.
— Я люблю тебя, девочка Янина.
Качнулся в её сторону, за один длинный шаг, преодолевая разделяющее их расстояние, стирая пролегшую между ними вечность. Яна обвила его талию ногами, а Андрей вошёл на всю длину, резко, срывая с губ крик удовольствия. Им некуда было спешить, потому что уже некому было разрушать их жизнь, и любовь была сладкой как мёд и такой же тягучей, обволакивающей.
— Янина Николаевна, не забыла о медосмотре? — раздался в трубке голос Остапова, а Яна улыбнулась.
Остапов слишком любил то дело, которым занимался, а ещё с фанатичной одержимостью беспокоился о здоровье сотрудников. Каждый год, перед новогодними праздниками он отправлял всех обходить врачей и сдавать анализы, чтобы в новый год все приступили к работе здоровые и отдохнувшие.
— Я как раз приехала в клинику, — ответила Яна, чем вызвала одобрение шефа. — К обеду в офис вернусь.
— Можешь не торопиться, сегодня без тебя справлюсь. Отдыхай.
Снова улыбнулась, наслаждаясь странным душевным покоем. Никогда раньше зима не казалась настолько волшебной. а воздух не казался настолько чистым.