Моей лучшей подруге Анжелике. Спасибо, что ты у меня есть.
ГДЕ БЫ НЕ БЫЛА. ГДЕ БЫ МЕНЯ НЕ КИДАЛО… Я ВСЕГДА БУДУ О ТЕБЕ ПОМНИТЬ.
Взлетела… Вскинула крыло…И по-привычке оглянулась…А он курлыкнул в небесах…Ей не казалось…Это было…В печальной шее сжалась боль. Из прошлого кивали тени. Открылось времени окно…И звали нежно в пропасть тени…Взметнулась ввысь…И песней жгла…Потоком звёзд глаза слепило…Не здесь душа… Не то крыло… Не в те метели заблудила… Вздох криком… Махом шаг… Простор… Ещё немного и забвенье…Затихло горечи тепло…Устало выдохло везенье… И полетит в другой весне… Другую песню допевая…Века, как бусы навивая…А звёзды те же… Небо то…
Она не знала как её звали. Это был другой мир, неизвестный, незнакомый. Она умерла вчера, я родилась сегодня.
***
— Проснись, прошу, пожалуйста. Мои руки теребили чешуйчатую шкуру. — Слышишь, отзовись!!! Прошу тебя. Кто ты? Где я? Слёзы текли по щекам, я растирала глаза и жаловалась на жизнь, и снова трясла эту шкуру. Не могу от него уйти, зачем то он притащил меня сюда. Зачем? Я же умерла, или нет? Я помню эту капельницу, помню последний вздох, потом свело горло. Хочу пить. Где то вода. Река, я слышу как бьются волны, боюсь оставить его. Ползу и оглядываюсь. Вода, ледяная, вкусная… умываюсь, глотаю, ползу обратно. Падаю на эту огромную морду и вливаю ему в пасть глоток, который чуть не выпила сама. Он открывает глаза и я замираю. Там вселенная, через которую он меня вытащил с того света. Когда ты хочешь жить, то дерёшь эту жизнь с корнями, расцарапывая ногти в кровь. Я хотела. Очень. В той жизни не осталось ничего, нет, вру. Там остались мои друзья, которые меня забыли, любимый, тот что предал. И там осталась я. Добрая, наивная, простая. Нелюбимая. Когда уходит жизнь, с последним глотком, начинаешь понимать всю ценность этого глотка. Я живу. У меня другое тело, другая внешность, имя. И другой мир.
Вечность в твоих глазах
АЛИСА
Я вчера умерла,
Я сегодня другая…
Боль надвисла с крыла,
Я уже не летаю.
Я уже не живу,
Не люблю,
Забываю…
Ночь в разбег тороплю,
Я себя проклинаю.
Я любила вчера,
Билась в окна и двери,
Ревность жгла и рвала…
Кто любил так,
Не верь им.
Кто любил-отступил,
Испугавшись признаний…
Я любила вчера,
Стон сглотнув покаяньем.
Я ушла, но зачем?…
Губы в кровь искусала.
Я любила тебя,
Я любила…
Летала…
— Я всё понимаю.
Кулаки сжались, ногти с болью впились в ладони, казалось ещё немного и хлынет кровь… Отовсюду, не только с рук…
Я не понимала. Категорически. Никак. Душа ломалась осколками, и каждый обледенев раздирал сердце в клочья.
Ради него я бросила институт, устроилась на работу, потом ещё на одну. Пашка искал себя. Я понимала, думала, что понимала. Вчера пришла лучшая подруга Анька, и попросила собрать его вещи.
Зря я настояла на личной встрече. Он смотрел куда угодно, но не в глаза. Он любит Анюту.
Я сильная.
— Я понимаю… Иди.
Пашка подхватил сумки. Дверь тихонько захлопнулась.
Вот и всё. Десять лет семейной жизни. Крошечная квартирка, в которой так и не прозвучал детский смех, затаилась тишиной.
По оконному стеклу размазывал слёзы осенний дождь. Прижалась разгоряченным лбом в окно.
Надо жить.
Мама. Взгляд метнулся к фотографии на пианино. «Оторви лист в календаре». А как оторвать боль? «А боль ли это, доча, или обида?». Как теперь жить? «Все пройдет, снежинка. Сердце поболит и успокоится.» Спасибо, мама.
Утром выпал снег. Кивнула себе лохматой головой в зеркало, такой же полусонный лохматик кивнул в ответ.
— Ну, что жизнь с белого листа?
Через полчаса уже бежала на работу. Чистый, морозный воздух врывался в лёгкие, остужал голову, прогоняя горечь.
Визг тормозов резанул ухо, выхватываю взглядом маленькую сжавшуюся фигурку, и прыгаю на дорогу выталкивая ребенка практически из под колёс.
— Она жива?
— Ещё да. Даже удивительно, вся изломана, а организм борется.
— Доктор, что нужно? Скажите. Она нам ребёнка спасла.
— Пока ничего. Месяц уже в коме. Надежды практически никакой.
«Месяц? Кома? Это про меня?». Пытаюсь открыть глаза, горло раздирает от сухости. «Эй, я живая…»
Голоса и шаги стихают. Дверь тихо захлопывается. Как за Пашкой.
Шу-Ардан.
КЛАН ОГНЕННЫХ ДРАКОНОВ.
Тар Драгон Имар Кристиан, первое крыло клана, преклонив колено стоял перед старейшинами.
Своды зала, где проходило совещание, давили мрачной позолотой. Мраморный пол холодил колено Кристиана, и змеёй ползло к сердцу. За четыреста лет он уже пятый раз обращался к старейшинам с одной и той же просьбой.
Мудрые глаза древних драконов с сочувствием смотрели на него.
— Тар Драгон, совет ждёт вас с исходом Эны, мы вынесем решение.
Он встал, поклонился и вышел из дворца.
— Мальчишку надо отпустить, либо он улетит сам, как прошлые разы, и снова вернётся разбитый и вымотанный. Без нас ему барьер не пробить.
Младший из старейшин Драгон Эвандор, встал с огромного каменного трона.
— Что скажет Виера?
Старейшины повернулись к седой драконнице. Маленькая, старушка, родившаяся более тысячи лет назад, с даром видящей, но так никогда и не познавшей небо, сидела с закрытыми глазами.
— В этот раз он должен её вытащить. Мальчик отчаялся. Если сейчас ничего не выйдет, он уйдёт за Грань. Это последний шанс.
Драгон Дадмиар, старейший из совета, задумался. Внука было жалко, сильнейший из клана, дерзкий, умный. Он рано встретил свою истинную. Девочку из умирающего клана Серебристых. Но счастье молодых было недолгим. Отец Лиссы был против ухода единственной молодой драконницы из клана. Как только Кристиан прилетел с дарами к Драгону Тар-ису Ноэрдану, отцу Лиссы, девочку решили отдать советнику Серебристых, достойному, мудрому, но… Истинная пара не сможет жить друг без друга.
Лисса в день обряда
с нелюбимым взмыла в небо и сложила крылья.
Кристиана тогда удержали, именно Виера предсказала, что вернуть Серебряную можно. И вот уже четыреста лет Кристиан мечется по мирам. Два раза он находил свою пару, но вытянуть не смог. Она снова и снова умирала на его руках. Он не успевал. Девочку можно было забрать только на Грани.
Виера говорит, что это последний шанс. Если и в этот раз не сможет, клан лишится первого крыла. Старейшина понимал, что что и запретив, они потеряют его.
Он встал. Решение принято.
— Виера, с исходом Эны, укажи Кристиану путь, мы откроем проход.
КРИСТИАН
Они открыли путь. Сердце сжималось, чувства вихрились и перемешивались. Тоска, ожидание, предчувствие. Он понимал, если совет в полном составе дал ему этот шанс, значит он последний. И путь этот последний, либо он вытащит свою единственную, либо обратно он не вернётся. И, ещё он понимал, что эта дорога будет самая трудная. Но он готов.
Он должен её вернуть. Вернуть живой и вернуться самому. С ней.
Так далеко не залетал ещё ни один дракон. Эна двадцать раз сменяла Цергон, крылья выламывало адской болью, глаза почти не видели. Он не останавливался. Предчувствие беды несло его быстрее измученного тела.
В этом мире всё умирало, магия еле теплилась. От лесов и рек, неслышно, несся стон. Кристиан оглох от этой предсмертной молитвы. Как тут в огромном море боли поймать отголосок его единственной?!
Под тусклым светом Эны его крылья становились безжизненными. Ещё никогда Кристиану не было так плохо. Силы почти оставили его. И тут он услышал. Услышал её голос: «Эй, я живая…»