Надо дождаться восхода Эны, раз Цергон не смог помочь, и попробовать с её помощью найти ещё нити. Эна не любит когда её тревожат драконы, она благоволит волкам, лисам, урсусам, тем кто живёт в предгорье. Ночь их время. Свет Цергона для драконов.
Лисса выслушала мои размышления, кивнула головой, рассыпав серебро волос по плечам.
Эна сунула свои любопытные лучи в спальню, я накинула на Лиссу сон, и потянула лучи Эны к девочке. Удивительно, но они с такой радостью устроились на её груди, что я невольно залюбовалась.
Потянув тёмную нить, которую не заметила при свете Цергона, ахнула. Нить эниорфов, нить дамианов, нить волков, а эта что за нить? Она принесла её с Земли, но как я поняла магии там нет, от слова совсем. Потянула почти прозрачную нить, и луч Эны втянулся в неё как в родную и заискрил. Боги, Лунная. Нить передающаяся от матери к дочери. Её земная мать Лунная драконница. На Земле?! Как такое могло быть? Лунных нет уже более трёх тысячелетий, многие даже не верят в их существование когда либо. Даже я слышала только легенды.
Ошарашенная я переплетала нити воедино, рвать, как и убирать такие, смерти подобно. Вот откуда блок. Её мать пыталась оградить свою девочку от боли, от сильной любви, от ненависти. И молила ночами, под светом Эны, поливая мольбы слезами. А это самый сильный оберег.
Трясущимися руками закрепила плетение, Эна пробежалась лучами, проверяя не навредили ли её подопечной. Кивнула, и собрав своё сияние, начала затухать.
Лисса улыбалась во сне. Я на негнущихся ногах, прикрыв дверь, поспешила в совет старейшин.
ЛИССА
В тенях от отражения любви, ловлю твой образ.
В звёздах тает солнце…
И блекнут в ожидании миры, в затянутых туманами колодцах…
Неведом страх блуждающей душе, пока на крыльях нежность засыпает,
В дыханье стон…
Распятьем на руке, надежда неизбежность убивает…
В реальности открытое окно, вспорхнуло откровение, туманом…
Мы ждём.
И замираемся тоской, неведомости, пьяные дурманом…
Я проснулась отдохнувшая, душа махала крылышками, как маленький дракончик. Хотелось петь, танцевать.
Схватив расческу, подошла к зеркалу. На меня смотрела симпатичная девчонка с озорными фиолетовыми глазами. Показала ей язык. Она сделала то же самое. Мы рассмеялись. Щёлкнули друг друга по носу и разошлись. Я в ванную, она куда то по своим делам.
На кровати лежала туника и лёгкие брючки. Рядом на полу симпатичные сандалии со шнуровкой.
В обеденный зал зашла с улыбкой, поприветствовав всё тех же знакомых. Виера смотрела на меня с каким то загадочным прищуром. Потом расспрошу, что она нашла ночью во мне интересного. А судя по её улыбке, по меньшей мере клад с золотом.
Кристиан не сводил с меня взгляда, осунувшиеся щеки, бросились в глаза. Руки подрагивали. Наверное ночь глаз не сомкнул.
«Не переживай, всё хорошо»,
глядя на него подумала я. Он вздрогнул,
«Лисса?!»
услышала я его голос. Подняла голову, он молчал.
«Лисса, ты слышишь?».
Теперь дёрнулась я и вопросительно посмотрела на него, на Виеру, обвела взглядом всех старейшин. Видящая улыбалась, старейшины сидели в напряжении переводя взгляд то на меня, то на Кристиана. А он выскочив из за стола, схватил меня на руки и закружил.
— Ты меня слышишь!!! Слышишь!
— Пусти, дурной дракон, фу… принцесса ещё не поела.
Хохот стоял под своды замка, Виера вытирала слёзы, будем надеяться тоже от смеха.
— Полетаем?
Спросил Кристиан после обеда, когда мы стояли на балконе.
Бронзовый дракон взмыл в небо, я замирала от восторга, раскинув руки и пела. О драконах, счастье, небе и ветре. Кристиан пел вместе со мной. Я была счастлива. Счастлива настолько, что если мне скажут, что это последний день моей жизни, я не пожалею ни о чём. Потому что я лечу. Пусть на спине дракона, но моего дракона. И взмахивает крыльями он, но я их чувствую как свои.
Приземлившись на балкон, и обернувшись, обнял.
— Беги, Лисса, сегодня особенный день. Тебе надо переодеться. Серебристые уже на границе.
Я оторопела. Совсем забыла.
Мы стояли на дворцовой площади, когда восемь серебряных драконов опустились на неё, тут же оборачиваясь. Я завороженно смотрела сначала на переливающихся снежным серебром драконов, а потом уже на них же в человеческом обличии. Того дракона, который нам встретился у пещеры, узнала сразу. И опять появилось это чувство бежать к нему сломя голову. А он и не дал мне ни минуты на раздумья, распахнув руки. И я кинулась, побежала, зарылась в эти тёплые объятья.
— Дочка, — выдохнул он в мои волосы. — Родная. Живая. Великие Боги, спасибо.
Он долго меня не отпускал, да и я не хотела. В его руках ушли все мысли, печали, горечи. Наконец то оторвавшись, он повернул меня к плачущей женщине, и я замерла.
— Мама?
Она удивительно была похожа на мою маму, это потом я уже увидела отличия. Но сейчас я была в шоке. Она шагнула ко мне, чуть пошатнувшись, и я поймала её в объятья. Тонкие, как у меня руки, гладили мои щёки, волосы. Словно она не верила своим глазам. Слёзы её текли и текли. Моё сердце билось таким там-тамом, что позавидовали бы все шаманы степей.
Серебряный дракон обнял жену,
— Левада, успокойся. Тихо, тихо. Всё хорошо. Видишь, она живая.
Драконница сглотнула, вытерла слёзы и улыбнулась.
Драгон Тар-Ис Ноэрдан, повернулся ко мне, и указал на сопровождение.
— Кирсен, твой старший брат.
Мужчина поклонился, в его глазах запрыгали бесенята, улыбка была обворожительно безбашенной.
— Михрен, младше тебя на сотню.
Удивилась, не подавая вида, разглядывала молодого мужчину с серьёзным взглядом. Было в нём что то от отца. Надёжность, упрямство.
— Ждана и Вериса они родились, когда…
Голос дракона охрип и дрогнул. Я кивнула, не стоит переживать. Жизнь не должна замирать, даже если из неё уходит родной человек.
Девушки были почти похожи. Почти. Одна была такая же серьёзная, как младший брат. А другая, Вериса, полная копия старшего. Озорные васильковые глаза с фиолетовой радужкой, еле удерживали брызжащее из них веселье. Курносый носик, скорее всего личный шпион, морщился от того, что хозяйке всегда хотелось смеяться, а уголки пухлых губ то и дело дёргались. Она мне определённо нравилась. С огромным удовольствием обняла всех. От каждого почувствовав тепло и искренность.
— А эти, — он указал на двоих высоких и стройных, парней. — Правое и левое крыло клана. Самые сильные и выносливые бойцы. Тэр Адриан и тэр Грахт.
Старейшины вышли вперёд. Пожали руки мужчинам, каждую женскую ручку приложили сначала ко лбу, потом к губам.
— Располагайтесь. Отдыхайте. Через два тала встретимся в обеденном зале.
Кристиан подхватил меня оглушенную и ослепшую от слёз.
— Пойдём к реке. Она успокаивает.
И я поплелась за ним.
Наплескавшись в воде, сидели прижавшись, бросая в реку гладкие, почти прозрачные камешки.
— Что сказала Виера?
Нарушил молчание Кристиан.
Я задумалась, как рассказать. Вряд ли его обрадует рассказ видящей. Но ему это знать надо.
— Когда я переродилась у дамианов, мою мать там убили. Ни один дамиан не рождался с белыми волосами и голубыми глазами. Отец долго прятал меня, тридцать лет, он вырастил из дочери хорошего бойца. Но вечно прятаться не сможет никто. Бой был жестоким. Ты помнишь какую изломанную дьяволицу ты нашел?
У эниорфов при всей их терпимости к другим расам, выжить тоже оказалось сложно, и опять практически светлые волосы и голубые глаза привели меня на костёр.
Самая лучшая жизнь сложилась у снежных волков. Там я была счастлива, пока стая гончих не вырезала весь клан. Не пожалели ни женщин, ни детей.
Когда я здесь сложила крылья, ты не смог меня найти на Грани, потому что мою душу перехватила Лунная драконница. Только удержать не смогла. И, так же как ты, искала. Только тебе я нужна была и телом и душой. А Лунной надо было родить ребёнка и вселить душу, и душа должна была быть от светлой драконницы. А их, как ты понимаешь, практически не было. Упустив душу Лиссы, бросилась на поиски, нашла её в снежной волчице, не зная, про дамианов и эниорфов, ты ей преграждал поиски.