Тихо в большом доме, и потому слышен всякий шорох на улице.
Кажется, отворилась калитка. Или почудилось?.. Старик Антипов прислушался. Да, так и есть — кто-то прошел по двору, скрипнула дверь, Жулик насторожил уши. Но голоса не подавал. Значит, свои. В сенях раздался дробный стук каблуков. Кажется, Наталья, ее торопливая походка.
Он не вышел навстречу внучке, затаился, притих в своей комнате.
Слышно было, как Наталья раздевалась в прихожей, заглядывала в кухню, пила из ведра, брякая ковшом. Потом ушла к себе, но скоро опять вернулась...
«Зайдет или не зайдет?» — гадал старик Антипов, приглушая дыхание, точно Наталья могла не знать, что он сидит в комнате.
Она постучалась, прежде чем войти.
— Чего стучишь? — откликнулся он. — Входи.
— А ты почему без света? — спросила она и щелкнула выключателем, ослепив глаза.
Старик Антипов, щурясь, внимательно, пристрастно оглядел внучку, как будто искал в ней какую-то перемену, какая могла бы произойти с нею с утра.
— Мерзко на улице, — сказала Наталья, поеживаясь. И села.
— Скоро осень. Бывало, что в это время случались и заморозки.
— Говорят, ожидается холодная зима...
— Все может быть...
— Ты не в духе? — спросила Наталья, тоже приглядываясь к деду.
— О моем духе после, это не важно.
— Как же! — Она улыбнулась. — В здоровом теле здоровый дух. Следовательно...
— Не ломай дурочку! — Он успокоился немного, взял себя в руки и тотчас сделался строгим, нежелающим шутить и понимать шутки, когда считал это неуместным. — Рассказывай.
— О чем?
— Может быть, это я ухожу из дому?!
Старик Антипов тяжело встал, опираясь руками на подлокотники кресла, и задернул занавески на окне. Он терпеть не мог, когда в комнате горит свет, а занавески открыты.
— Я не ухожу, — сказала Наталья, дождавшись, когда дед опять сел, — а уезжаю.
— Все равно.
— По-моему, нет. Дай, пожалуйста, папиросу, — попросила она. — Не хочется идти за сигаретами.
Он протянул ей пачку, она закурила и закашлялась.
— Крепкие, не могу.
— Не кури, раз не можешь.
— Пойду принесу сигареты. — Наталья приподнялась.
— Сиди! Не умрешь без курева. Что тебя не устраивает в доме, чем ты недовольна?..
— Меня устраивает все, я всем довольна. Кажется, я тебе уже говорила об этом. Зачем повторяться? — Она пожала плечами. — Я решила уехать, вот и все. Ты не долго будешь жить один, скоро демобилизуется Михаил. Женится, появятся правнуки...
— Черт знает что творится!
Старик Антипов поднялся. Он стоял теперь посреди комнаты и казался неуместно большим, громоздким, занимая крупной своей, мощной фигурой все свободное пространство, которого и без того было мало, и Наталья чувствовала неудобство от того, что дед, такой огромный и сильный, против нее. Взгляд его был холоден, напряжен и давил, как бы вжимая в оттоманку, в податливые мягкие пружины, и Наталья даже переменила позу, чтобы избавиться от этого неприятного, тяжелого ощущения.
— Юбку поправь! И что за моду придумали, все ляжки наружу. Срам!
Она, сколько могла, натянула юбку, но не прикрыла коленей.
— Смотреть невозможно, честное слово!
«Сейчас отойдет, — подумала Наталья с облегчением, — раз заговорил про моду».
— Я жду, — сказал он.
— Чего, дедушка? — Она подняла на него невинные, веселые глаза.
— Объяснений.
— Их не будет.
Она понимала, что ее отъезд, а точнее уход — в этом дед прав — причиняет ему боль, страдания, потому что он не просто любил ее и нежил, как это делают все на свете бабушки и дедушки, но был для нее и родителями как бы, видел в ней не только внучку... Все она понимала, но другого выхода, иначе как уехать, не находила. Она должна, обязана это сделать. Пусть не навсегда. Пусть на какое-то время, но должна... Вот-вот демобилизуется Михаил, а им не нужно, нельзя жить вместе, под одной крышей.
До призыва Михаила в армию дед, слава богу, ничего не замечал. Однако рано или поздно и у него откроются глаза. Сумеет ли он пережить это?..
В себе Наталья уверена. А Михаил может наделать глупостей. Конечно, и у него пройдет любовь к ней, он непременно встретит девушку, которую полюбит по-настоящему, а не придуманной любовью, эта девушка сумеет увлечь его, стать ему необходимой, и тогда Михаил со стыдом, наверное, будет вспоминать прошлое и про свои письма Наталье, которые пишет из армии, и этот стыд не даст ему спокойно жить рядом с нею, любить ту, которая по праву овладеет его сердцем...
Старик Антипов подошел к шкафу, открыл дверцы, порылся на полке в белье и достал оттуда начатую бутылку дешевого коньяку, рюмку и поставил все на стол.
— Красиво живешь, — усмехнулась Наталья.
— На свои живу! — буркнул он, налил в рюмку коньяку, понюхал, шумно втягивая воздух, выпил и громко, вкусно крякнул. — Хор-рошо! Значит, ты всем довольна, все тебе здесь хорошо и ладно, а все-таки уходишь... Как это прикажешь понимать? — Он заткнул бутылку.
— Ты же умный человек, — сказала Наталья, — и не можешь не понимать, что в жизни каждого бывают ситуации, которых не объяснить другому человеку... Не требуй от меня невозможного, пожалуйста! Поверь, что я уезжаю...
— Очень понятно растолковала.
— Не надо иронизировать, прошу тебя.
— Я должен плясать от радости?
— Налей и мне капельку.
— Это обязательно?
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Все равно налей. Если, конечно, тебе не жалко.
Он сердито зыркнул на внучку и налил в рюмку на самое донышко. Наталья протянула к столу руку и долила рюмку до краев.
— Куришь, пьешь... Черт вас разберет, ей-богу! — В голосе его не было укора, недовольства. Он в самом деле очень хотел бы понять внучку, проникнуться ее заботами, взять хотя бы часть их на себя. Но не получалось, не мог...
— Я продрогла, — сказала Наталья, поеживаясь. — А вот тебе с твоим сердцем...
— Отстань! Сердце, сердце!.. Заладили, как попугаи. Да мое сердце здоровее молодого в сто раз.
— Хочешь анекдот?.. Заходит интеллигент в рюмочную, заказывает водки. Буфетчица наливает, а он спрашивает: «Будьте любезны, скажите, пожалуйста, если вас не затруднит, водочка свежая?..»
— Прекрати!
— Нормальный анекдот. Но если ты против...
— Да, я против! Ответь мне на вопрос: почему ты не пришла и не посоветовалась со мной, когда решила куда-то там ехать?
— Как тебе сказать... Видишь, я достаточно взрослая, чтобы не утруждать других своими личными проблемами и делами. Вообще просить совета — значит признаться в собственной неуверенности.
— А если человек ошибается?
— Все возможно, — сказала Наталья спокойно. — Возможно, что ошибаюсь и я. Но не лучше ли ошибки, которые положено сделать в жизни, совершить, пока человек молод и полон энергии?.. Ведь тогда старость будет спокойной, ясной и безошибочной.
— Кажется, с тобой бесполезно разговаривать, Поступай как знаешь, мне все равно.
Большой и сильный, несмотря на свои семьдесят с лишним лет, старик Антипов сидел теперь какой-то подавленный, сникший, и был он похож на могучее дерево поздней осенью, когда с него опадают последние листья и оно делается беззащитным в своей оголенности, отчего на него грустно смотреть. Он уже не занимал много места в комнате, не теснил крупным телом, не мешал, и Наталья пожалела деда, захотелось приласкаться к нему, как в детстве, когда он возвращался домой с работы и приносил за собой запахи завода, свежести, а часто приносил и подарки...
Видимо, он угадал это.
— Ступай, — сказал хмуро. — Дай мне побыть одному.
— Дедушка...
— Ступай! — повторил он и отвернулся.