У старика Антипова появился новый интерес в жизни. Во что бы то ни стало ему нужно было узнать как можно больше, а желательно — все о жизни и работе летчиков и, конечно, стюардесс. Узнается, как известно, всегда то, что хочется узнать, а коль скоро он заранее настроил себя, что профессия эта никчемная и к тому же опасная, то очень скоро и узнал, что самолеты часто разбиваются, особенно при взлетах и посадках, что летчики между полетами сильно пьют, заглушая в себе постоянное напряжение и страх, который преследует их в воздухе, а главное и самое неприятное, что все без исключения стюардессы живут с пилотами...
Об этом старику Антипову рассказал хорошо осведомленный человек, бывший, как он представился, летчик. Несколько лет назад он якобы попал в катастрофу, чудом остался жив и с тех не может даже издали видеть самолеты...
С человеком этим он познакомился после бани возле пивного ларька.
— Жуть, жуть, батя! — говорил он, отхлебывая пиво. — Из дому уходишь, когда в полет надо, и не знаешь, вернешься ли обратно. Ну, долетишь там в Свердловск либо еще куда, тебе гостиница, милости просим, то да се, прочие удобства... Стюардессы бабы красивые, в соку, их специально подбирают, как артисток. И чтоб веса в них было поменьше, самолет все-таки!.. Ты пойми, батя, ведь они тоже рискуют своими молодыми жизнями наравне со мной, а взять от жизни хочется все, что природой положено, верно?! Ты небось не зевал, когда был помоложе?.. — Он рассмеялся громко. — Потому и создают всякие удобства для летного состава. Такие дела.
Не очень верил старик Антипов случайному знакомому, да и выпивши он был прилично, а все же и походил его рассказ на правду. Риск — это само собой, совместная работа опять же, семьи, у кого они есть, далеко, за тыщи километров, никто не мешает развлекаться в свое удовольствие...
— Думай, батя, не думай, а рваный не деньги! — сказал бывший летчик. — Сообразим на «малыша»?
— Непьющий я.
— Оно и видно, что не летал. Бывай здоров.
— Всего хорошего...
— А ведь ты, батя, не веришь, что я был летчиком, а?
— А что мне! Был так был, не был так не был...
— Хошь, документы покажу? — Он полез в карман как будто за документами, и старику Антипову сделалось стыдно за свое недоверие.
— Не надо, верю я, верю, — сказал он.
— То-то.
Старик Антипов выпил еще кружку пива, хотел было идти домой, но передумал и решил ехать прямо к зятю. Молчать он больше не мог.
Клавдия Захаровна была дома одна. Увидав отца, она насторожилась, потому что никак не ждала его приезда, к тому же был он взволнован чем-то и, кажется, сердит.
— Что с тобой? — спросила она. — На тебе лица нет...
— Муж дома?
— Нет, он сегодня поздно придет.
— А Татьяна?
— Татьяна?.. — переспросила Клавдия Захаровна. — Она на работе, где же ей быть.
— На работе! — сказал старик Антипов презрительно. — В Хабаровске или, может, в Сочи улетела?!
— Так ты знаешь? По телевизору видел, да?.. Верно, Тане идет летная форма? И говорила она хорошо...
— Говорить вы все мастера, а мне вот стыдно людям в глаза смотреть. Взбесились, что ли?!
— Да ты что, отец? Я тебя не понимаю...
— Понимать нечего!
— Ты ворчал, когда Таня работала продавщицей. Не спорю, эта работа мне тоже не нравилась. А теперь чем ты недоволен? Таня так довольна, что устроилась...
— Работа, — усмехнулся старик Антипов. — Воздушная официантка!
— Ты не прав, отец.
— Что я не прав, это мне давно известно. Все правы, кроме меня.
— Давай разберемся спокойно, — сказала Клавдия Захаровна. — Таня уже взрослая и вправе выбирать себе работу, мы с Анатолием решили не вмешиваться.
— Ему-то некогда, а ты на что?
— Хорошо, хорошо. Но должен же кто-то быть и воздушными официантами! Другие разве хуже нашей Татьяны?
Замечание Клавдии Захаровны немного охладило гнев старика Антипова. На это трудно было возразить.
— Так где она? — помолчав, спросил он.
— Кажется, в Новосибирске.
— Кажется! Может, она сейчас шляется где-нибудь с летчиками...
— Прекрати, отец! Это уже слишком!
— У них это заведено, знающие люди говорят.
— Слушал бы ты поменьше знающих людей, — с обидой сказала Клавдия Захаровна.
— Слушай не слушай... А, все равно! — Он устало махнул рукой. — Живите, как вам нравится.
— Перебирался бы ты к нам жить. Сидишь там один, вот и лезут тебе в голову глупости.
— Спасибо за приглашение, только я доживу как-нибудь со своими глупостями. Не всем быть умными.
— Напрасно ты расстраиваешься, — стараясь говорить ласково, сказала Клавдия Захаровна. — Многие девушки мечтают работать стюардессами. Таня специально училась на курсах английского языка. Поработает, потом ее, может быть, переведут на международные линии.
— Ну, ну, — буркнул старик Антипов. — Глядишь, зонтик привезет или еще какие заграничные тряпки.
— Не трогал бы ты ее, отец. Почему она должна жить так, как нам хочется?
— Как надо, а не как хочется! Раньше хоть на глазах была. Смотри, Клавдия, принесет в подоле, тогда поплачешь!.. — Он понял, что наговорил лишнего, оскорбил этими словами и дочь, и внучку, а потому удивился, когда Клавдия Захаровна не заплакала от обиды, а спокойно сказала:
— Принесет, значит будет у нас внук или внучка.
— Вам виднее. — Он встал. — Пошел я, передавай привет мужу. От Натальи было письмо, она кланяется вам.
— А от Миши ничего не было? — спросила Клавдия Захаровна. — Совсем перестал писать.
— Теперь скорее письма сам приедет.
— Остался бы, отец, куда ты спешишь вечно! Сейчас Толя придет.
— Жулик дома один, — сказал старик Антипов. — Некогда рассиживаться.
Понимал он, что не во всем прав, что раздувает проблему, которой, может, и нет вовсе, однако и смириться не мог, потому что было ущемлено его самолюбие. Никто не считает нужным прийти к нему посоветоваться, прежде чем принять какое-нибудь решение, точно он не отец, не дед, а чужой человек. Выходит, что есть он на свете, живет, что не было бы его, всем безразлично или, того хуже, всем было бы лучше, когда бы его не было...
ГЛАВА XXIV
Как-то в выходной, когда Наталья вернулась с прогулки (она любила бродить по Белореченску одна, забираясь в незнакомые переулки и тупики), дежурившая в тот день Лукинишна сообщила ей шепотом, что к архитектору приехала жена.
— Очень хорошо, — сказала Наталья.
— Вы его не видали случаем?
— Утром видела.
— Утром-то что! — Лукинишна странно смотрела на Наталью. — Жена не дождется, а я не знаю, что и говорить...
— А вы ничего не говорите, — посоветовала ей Наталья.
— Так спрашивает! Может, знаете, где искать его?.. — Между прочим, Лукинишна была довольна Натальей, потому что та не обманула ее догадок: архитектор частенько заходил в ее номер, а это ведь всегда приятно — убедиться, что твои предположения не оказались пустыми.
Наталья пожала плечами и пошла к себе.
Она разделась, легла и попробовала читать. Но не смогла прочесть и страницы, мешало что-то. Тогда она поднялась и включила радио. Передавали какую-то беседу с ученым, и Наталья долго не понимала, о чем идет речь. Монотонным, глухим голосом ученый говорил: «Чтобы определить с достаточно высокой степенью вероятности приспособляемость к конкретным условиям окружающей среды и жизнестойкость вида, представляется необходимым особь данного вида поместить в незнакомую, чуждую для этого вида среду обитания. В нашей лаборатории с этой целью проводились эксперименты с дождевыми червями и личинками комаров...»
Наталья начала соображать что к чему, какая-то мысль даже заинтересовала ее, но тут постучали в дверь. Она застегнула халат и громко сказала:
— Войдите.
Вошла женщина. Молодая, симпатичная, как отметила Наталья, со вкусом одетая. На ней было пальто «джерси» и лаковые сапожки, плотно облегающие икры. Почему-то Наталья догадалась, что это и есть жена Сергея.
— Извините, — сказала женщина виновато. — Я, кажется, помешала вам отдыхать...
— Я просто бездельничала.
— Дежурная мне сказала, что, может быть, вы знаете, где Сергей Владимирович. Понимаете, я приехала к нему... Давайте познакомимся — Ирина.
— Наташа.
— Очень приятно. — Она внимательно оглядывала комнату, словно ожидала увидеть здесь что-то неожиданное, важное для нее. — Вы меня, ради бога, извините, но дежурная почему-то посоветовала спросить у вас...
«Подозревает, — подумала Наталья. — А красивая женщина и, кажется, не дура. На ее месте я бы наплевала на Сергея».
Вслух сказала:
— Мы дружим с вашим мужем. Я тоже недавно здесь. Как и он, приехала работать.
— И вам нравится?.. — спросила Ирина.
— Нравится.
— Сережа говорит, что и он доволен. А я боюсь. Совсем уже решилась переехать, заявление на расчет подала, а потом взяла обратно. — Она беспрерывно щелкала замком сумочки, раздражая Наталью. — Я всегда была трусихой. И что я буду здесь делать?.. — Она подняла глаза, вопрошая. — Ни театров, ни филармонии. Тоска заест.
У Натальи чесался язык спросить, как часто бывает Ирина в театре и в филармонии, живя в Ленинграде, но не осмелилась. Пожалуй, она действительно считает, что здесь невозможно жить нормальному человеку, что все счастье — филармония, где те же нормальные люди, по крайней мере большинство из них, вообще никогда не были. Одно лишь сознание, что они могут пойти, если захотят, приносит им удовлетворение, дает право свысока смотреть на людей, живущих в маленьких провинциальных городах, в деревнях, и, наверное, им боязно спуститься с этого высока на землю, с того высока, откуда, стоит только спуститься, уже на них станут жалеючи поглядывать вчерашние знакомые, приятели, соседи и сослуживцы. Но живут же здесь, в том же Белореченске, замечательные, интеллигентные люди, которым как-то и в голову не приходит ощущать себя неполноценными лишь потому, что они не имеют возможности кому-то сообщить, придя утром на работу, что, дескать, вчера они были в филармонии...
— Простите, — спросила Наталья — вы кто по профессии?
— Врач.
Наталья улыбнулась невольно, подумав, что ей везет на знакомства с врачами.
— Здесь хорошая больница, — сказала она. — И врачей, насколько я знаю, не хватает.
— О работе я не беспокоюсь, — сказала Ирина. — Когда Сережу приглашали сюда, обещали и квартиру и мне работу. Но я нигде не жила, кроме Ленинграда... Вообще выезжала только в Крым, в Прибалтику и раза два была в Москве. Как можно жить в таком маленьком городе?.. — Она смущенно улыбнулась. — У нас прекрасная комната в тридцать два метра в центре, на улице Рубинштейна. Вот Сережа с моей мамой не ладят... Он ведь поэтому и согласился поехать сюда. А у него была хорошая работа, с перспективой. Он талантливый архитектор.
— Перспектив здесь еще больше, — сказала Наталья и, подумав, что сделает Ирине приятное, добавила: — Он так вас ждет!
Ирина действительно обрадовалась.
— Правда?!
— Он много о вас рассказывает. Вы не удивляйтесь, здесь все и всё знают друг про друга.
— Вот и этого я тоже боюсь. Это смешно, да?..
— Совсем нет, — ответила Наталья. — Я тоже боялась.
— Мы всю жизнь прожили в одной квартире. Моя мама там родилась, а никого не знаем на лестничной площадке. Вы бывали в Ленинграде?
— Я приехала из Ленинграда.
— Что вы говорите?! Приятная неожиданность. Вы работаете вместе с Сережей?..
— Нет.
По радио теперь передавали репортаж о хоккейном матче. Наталья не любила хоккей. Вообще спорт. Она встала, выключила репродуктор, а когда возвращалась на место, увидела в окно, как к воротам гостиницы подъехал «газик». Из машины вышел Сергей, и с ним двое мужчин. Один, кажется, Володя, а второй незнакомый. «Наверно, — решила она, — собрались в ресторан. Сказать Ирине, что приехал ее муж?..
Ирина поднялась.
— Пойду я. Задержала вас, извините. Очень рада, что познакомилась. Но что же делать?.. Обождать в его номере? Неудобно, все-таки я посторонний человек в гостинице. А дежурная дала ключи. Она такая добрая, обходительная...
— Здесь вообще добрые люди, — сказала Наталья.
Постучались. Наталья немножко испугалась, что пришел Сергей. Он собирался зайти, а Лукинишна могла и не сказать ему, что его ждет жена. Но пришел Володя. Увидав Ирину, он растерялся. Наталья, изображая одновременно и радость и недовольство, воскликнула:
— Наконец-то! А я уже подумала, что ты не придешь. Кстати, Володя, познакомься — это жена Сергея Владимировича. Ты не видел его?
Он все понял, смышленый Володя.
— Прости, что задержался. Дела! — И еще развел руками. — А Сергей Владимирович с Попиковым пошли обедать в ресторан. Я только что встретил их внизу.
«Ах, это был Попиков, — подумала Наталья. — Как это я не узнала его?..»
— Вот вам пожалуйста! — вспыхнула Ирина. — Жена ждет, волнуется, людям надоедает, а он спокойно себе шляется по ресторанам.
Но, кажется, строгость ее была наигранной. На самом же деле ее обрадовало, что нашелся муж и что он без женщины, а с каким-то Попиковым, но главное — что к Наталье пришел Володя, которого та, оказывается, ждала...
— Меня отправили за тобой, — сообщил Володя, когда Ирина ушла. — Решили заправиться и куда-нибудь поехать. Попиков звал к себе. А можно к Ираиде, ее супруг опять в командировке.
— Я не поеду, — сказала Наталья. — Да и Сергея жена не пустит. Приятная женщина, верно? Но сюда ее и на аркане не затащишь.
— Почему?
— Каждому свое. Тебе стихи, Володя, а другому хлеб насущный.
— Чуть не забыл! — Он хлопнул себя по лбу и полез в карман. — Тебе письмо. Принесли вчера поздно.
Наталья подумала, что это опять от Татьяны, однако почерк на конверте был незнакомый, мелкий и непонятный...
— Ты твердо остаешься? — спросил Володя с сожалением.
— Абсолютно.