Сидел он за столом Зиновия Евграфовича, и на столе не было ни бумаг, ни старых газетных полос — только телефон и чернильный прибор. Исчезла и табуретка с плиткой и чайником. Теперь это был именно рабочий, служебный кабинет, но — странное дело — не хватало как раз рабочей обстановки, которую создавал домашний беспорядок.
— Все вы знаете, что Зиновий Евграфович тяжело болен, — скорбно сказал Подлясов. — Факт весьма печальный, товарищи... Но будем надеяться, что все обойдется хорошо...
— А сам мечтает, сукин сын, чтобы ЗЕТ не поправился, — шепнула Наталье Ираида Александровна.
— Товарищ Колесникова, вы хотите что-то спросить? — Подлясов строго смотрел на нее.
— Нет, продолжайте.
— Благодарю. Замещать редактора на время его болезни поручено райкомом партии мне. Это решение согласовано с Марией Павловной. — Он повернулся к Христофоровой, и она согласно кивнула. — Теперь о наших делах и планах. Я изучил редакционный план... — Он достал из стола папку и положил перед собой. — Не буду скрывать: меня не все устраивает. Тем не менее, я не считаю себя вправе подвергать этот план ревизии. Но одно пожелание у меня есть, товарищи: побольше информации! Все это хорошо — фельетоны, очерки, репортажи, однако... — Подлясов обвел всех глазами, и Наталье показалось, что на нее он посмотрел особенно пристально. — Наша первоочередная задача — информировать читателей о жизни города и района. Это не исключает постановку в газете нравственных и морально-этических проблем, проблем воспитания и так далее, но, повторяю, информация прежде всего. — Он раскрыл папку. — Наталья Михайловна, у вас в работе очерк из цикла «Люби и знай свой край»...
— Да.
— Тема важная. Когда вы сможете сдать материал?
— Дня через два.
— Хорошо, — он что-то пометил в плане. — Ираида Александровна, я понимаю, что вам трудно управляться с хозяйством, поскольку ваш муж часто выезжает в район, тем не менее я убедительно прошу вас не злоупотреблять рабочим временем для личных нужд.
— Я учту вашу просьбу, — сказала Колесникова.
Наверное, с полчаса после совещания Ираида Александровна неистово и молча работала. Исписанные крупным, угловатым почерком листки вылетали у нее из-под руки, как из печатной машины. Заглянул Володя, чтобы обсудить создавшееся положение, — она жестом прогнала его. Заливался телефон — она снимала трубку и тут же клала ее. Наталья наблюдала за ней и ждала, когда же Ираида Александровна заговорит, потому что целых полчаса молчания слишком много для нее.
Очередной листок, исписанный наполовину, полетел в корзину.
— Факт весьма печальный!.. — выкрикнула она, передразнивая Подлясова. — Прохвост! Он знает, что ты пишешь очерк о Белове?
— Видимо, знает, — ответила Наталья.
— Впрочем, сие не имеет значения. Можешь бросить свой очерк в корзину.
— Ты так думаешь?
— Не думаю, а знаю. Думать и знать, Наташенька, не одно и то же. — Ираида Александровна посмотрела на часы. — Мне необходимо сбегать домой. Если что, я в «Сельхозтехнике».
— Не боишься?
— В гробу я его видела! Он считает, сколько я работаю дома по ночам?.. Вообще уйду из редакции. Не вернется ЗЕТ, немедленно уйду. Устроюсь дояркой. Я страшно люблю, как пахнут коровы и парное молоко.
В тот же вечер, просидев далеко за полночь, Наталья дописала очерк. Утром отдала машинистке, а к обеду отнесла Подлясову. Она не думала, что он прочтет сразу, однако Подлясов прочел и вызвал ее к себе.
Рукопись лежала на столе.
— Все это, Наталья Михайловна, очень любопытно. — Он улыбнулся, как бы подчеркивая свое расположение. — Но меня смущает одно обстоятельство... Поймут ли нас? Я вот читал очерк и думал: а тот ли Белов герой, о котором нужно рассказать?
— Наверное, он совсем не герой, — сказала Наталья. — Но его судьба...
— Именно судьба! — перебил ее Подлясов. — Человек сам кузнец своего счастья, верно?
— Отчасти.
— Простите, кто ваши родители?
— Меня воспитывал дедушка.
— Извините, я не знал. А он кто?
— Кузнец, — сказала Наталья. — Бывший, правда. Теперь на пенсии.
— Кузнец! — с пафосом повторил Подлясов. — Он всю жизнь работал на благо народа, буквально ковал свое счастье... Взгляните, Наталья Михайловна, какие замечательные люди окружают нас! Они достойны того, чтобы о них знали все. А мы преподнесем читателям очерк об этом Белове...
— Но ведь очерк не столько о Белове...
— Поговорим и об этом. — Он перелистал рукопись. — Ага, вот... Вы слушайте внимательно. «Мы любим повторять, что необходимо множить славные традиции наших отцов. Это бесспорная истина. Однако, повторяя ее, мы как-то забываем порой, что прежде всего мы обязаны беречь эти традиции, беречь все, что создавалось талантом и трудом наших предков...» Улавливаете? В этом кусочке, Наталья Михайловна, слышится призыв к патриархальщине, ироническое отношение автора к нашим сегодняшним традициям, рождающимся на наших глазах. Что означает «беречь» в вашей интерпретации?.. Молиться на старину, на разные там, понимаете ли, религиозные ансамбли и черепки, которые ищет Белов с помощью школьников?
— Между прочим, у него есть официальное разрешение Академии наук, — сказала Наталья.
— Какое разрешение? — насторожился Подлясов.
— Проводить раскопки.
— У Академии наук свои интересы и задачи, а у нас свои, Наталья Михайловна. — Подлясов поморщился. — Но главное, Белов не та, не та фигура...
— К сожалению, другие не занимаются. И потом... Мне кажется очень естественным, что именно он так влюблен в историю своего края.
— Может быть... Знаете что? Пошлите-ка свой очерк в большую газету! — неожиданно посоветовал Подлясов. — В областную или даже в центральную. У них шире возможности, они лучше нас осведомлены, что на сегодняшний день наиболее важно. Измените фамилию героя, тогда тема ваша прозвучит обобщающе... — Он опять улыбнулся приветливо, располагающе и тем обескуражил Наталью.
— Я подумаю, — сказала она, поднимаясь.
— Рад, что мы поняли друг друга. А уходить не спешите. У меня для вас есть задание. На бюро райкома шел разговор о том, что мы мало рассказываем на страницах газеты о будущем Белореченска, о перспективах развития города. Нужно подготовить большой материал, дадим целый разворот! Побеседуйте с новым архитектором, он в курсе. Словом, найдите форму, чтобы это было интересно и убедительно. Тем более, повод есть хороший: утвержден Генеральный план развития Белореченска.
Наталья и соглашалась с Подлясовым, понимая, что у районной газеты ограниченные возможности и свои специфические задачи, находила, что по-своему он прав, но и не соглашалась тоже, потому что ведь это прекрасно, когда человек бескорыстно занимается делом, которое по душе ему и полезно людям... Не о собственном благе печется Аркадий Петрович, совсем нет! Он печется о городе. Он поставил перед собой благородную цель — создать краеведческий музей, и наверняка придет время, когда в этот музей будут приходить экскурсии, чтобы взглянуть на черепки, о которых столь неодобрительно говорит Подлясов, чтобы узнать о долгой и нелегкой истории Белореченска, истории, которая является частью биографии Родины...
— Ну? — спросила Ираида Александровна.
— Посоветовал послать очерк в «солидную» газету.
— Я так и знала! Далеко вперед смотрит. Если твой очерк появится в нашей газете и вдруг не понравится начальству, Подлясов, как исполняющий обязанности редактора, получит втык, так?.. А если очерк будет опубликован в другой газете, он скажет, что сразу оценил твое произведение. Гениально! И овцы целы, и волки сыты. Ну, а если не опубликуют очерк и в большой газете, Подлясов опять же на коне — он предупреждал. Не думай, Наташенька, он не под тебя копает, он под ЗЕТа роет...
ГЛАВА XXVI
Посылать свой очерк Наталья никуда не стала. Решила, что пусть полежит пока. Неплохо бы показать его и Зиновию Евграфовичу. А работа над материалом о развитии Белореченска пришлась ей по душе. По правде говоря, она была благодарна Подлясову, что он «подбросил» интересную тему. В сущности, Наталья вообще не имела ничего против Подлясова, а его требовательность даже нравилась ей. Может быть, именно требовательности как раз и не хватает Зиновию Евграфовичу. Конечно, Подлясов бывает излишне придирчив, зануден, но ведь если задаться целью выискивать в людях недостатки, их найдешь сколько угодно и у кого угодно. К тому же она недостаточно хорошо знает своих коллег, ей многое непонятно в их отношениях, а чтобы разобраться в этом по справедливости, нужно стать не просто членом коллектива, но своим человеком. Возможно — почему и нет? — та же Колесникова несправедлива в своей ненависти к Подлясову, а она пользуется авторитетом и влиянием на остальных. Бывает же, что человека не любят не за то, что он плох, а за то, что он лучше окружающих.