Она огляделась и со страхом подумала о том, что в общем-то без особенного сожаления могла бы расстаться с окружающей ее красотой.
И тут услышала:
— Тетя Та-аня-я!..
«Меня, что ли, зовут?..»
И снова, уже поближе:
— Тетя Та-аня-я!..
— Я здесь! — отозвалась она.
На полянку выбежали мальчишки, заговорили наперебой, мешая друг другу:
— Скорее, тетя Таня...
— Вовка Снегирев!..
— Маманя его заревелась вся...
— Постойте, мальчики! Кто-нибудь один объясните, в чем дело?
Оказалось, что ребята ходили в Горелую балку собирать вороньи яйца — ворон там видимо-невидимо, и Вовка Снегирев, двенадцатилетний сын соседей Ивана Матвеевича, подорвался на мине.
— Дядя Ваня сказал, что вы доктор, — объяснили ребята, — и послал за вами.
Татьяна не подумала, не до того, откуда ребята знают, где ее искать.
А Вовка истекал кровью, и над ним — его положили в горнице прямо на полу, застланном домоткаными чистыми половиками, — в истерике билась мать.
— Солнышко ты мое ненаглядное!.. Сыночек мой родной!.. — причитала она, а вокруг толпились женщины, шептались, качали головами.
— Товарищи, пожалуйста, разойдитесь! — потребовала Татьяна, входя в избу. — И кто-нибудь уведите мать. Иван Матвеевич, а вы останьтесь, поможет мне. — К счастью, у нее были кое-какие медикаменты, даже шприц — выпросила в госпитале, когда выписывалась. Теперь она могла оказать мальчику хотя бы самую первую помощь.
Женщины, оглядываясь, потянулись на двор. Матвеев подхватил Вовкину мать и тоже вывел. Татьяна склонилась над раненым. У него были сильно изуродованы ноги («На противопехотную нарвался», — отметила она машинально), клочьями висело живое мясо, но кости, кажется, не повреждены. Наложила жгуты, остановила кровотечение, сделала укол, промыла, перевязала раны. К этому времени подали лошадь, запряженную в председательскую бричку, и уж само собой получилось, что сопровождать Вовку в район пришлось Татьяне. А кому же еще, ведь помощь ему могла понадобиться и в дороге.
Медпункта ни в Больших Гореликах, ни в других ближайших деревнях не было вовсе.
За возницу ехал Тимофей Петров, тот самый Троха, о котором еще в госпитале рассказывал Иван Матвеевич.
— Вы поаккуратнее, пожалуйста, — попросила его Татьяна, — чтобы не растрясло мальчика.
— Постараюсь, Татьяна Васильевна. Не впервой.
Едва отъехали километра три, снова началось кровотечение. Вовка стал синеть, пульс исчезал... Спасти его могло только переливание крови, и Татьяна решилась, поблагодарив судьбу, что у нее нулевая группа. Правда, она никогда в жизни не кололась сама и вообще боялась уколов, однако выхода не было: мальчик умирал.
— Остановите! — велела она Трохе.
Он догадался, в чем дело, взглянул на нее удивленно, но промолчал. Кто знает, каких усилий стоило Татьяне это переливание, тем более в такой необычной обстановке — посреди дороги, когда не было возможности даже стерилизовать шприц или хотя бы протереть спиртом! Она выдержала, сделала все как надо, а после потеряла сознание.
Очнулась уже на подъезде к райцентру.
— Как он?.. — спросила испуганно.
— Уснул, кажись, — ответил Троха, подгоняя лошадь. — А я-то за вас перепужался...
— Господи, ему же нельзя спать, это опасно! — Она стала легонько бить Вовку по щекам. — Не спи, не спи!.. — повторяла исступленно.
Он застонал.
— Значит, будет жить! — сказал Троха. — Раз стонет, будет! Это известное дело. Люди от чего стонают? От боли. А боль только живой чувствует.
«Если с иглой не занесла инфекцию», — подумала Татьяна, а вот что с равным успехом могла занести инфекцию и себе, это не пришло ей в голову. И была одна мысль: скорей бы доехать до больницы.
Врач, принимавший Вовку в приемном покое, очень удивился, что довезли его живым.
— Кровь же Татьяна Васильевна свою ему дала, — объяснил Троха. — А так бы нет, не довезли. Плох был совсем, прямо никуда!
— Вы что же, переливание дорогой делали?!
— Другого выхода не было. — Татьяна вздохнула и почувствовала, как дрожат колени. И поташнивало.
— А группа...
— У меня нулевая. Лишь бы инфекцию не внесла. — И вдруг догадалась попросить: — Спирту бы мне немножко... Такой случай, а у меня ничего нету...
— Дадим, дадим! — сказал врач, как-то странно разглядывая ее. — Вы в Больших Гореликах живете?
— Гостюет у Матвеевых, — сказал Троха. — Фронтовичка она, с Иваном Матвеичем в госпитале находилась.
— Вы медик, что ли?