— Никогда бы не подумала, честное слово, что вы способны льстить! Ну, спасибо. А исполняется мне, между прочим, двадцать шесть. Старушка уже.
— Не сказал бы. — И почувствовал, что снова краснеет.
— Не надо, Анатолий Модестович. А вот если бы вы... — Она подняла глаза и пристально взглянула на него. — Словом, я хотела пригласить вас на свой день рождения. Это не очень шокирует вас?..
— Почему же... — Анатолий растерялся.
— В таком случае считайте, что получили приглашение.
— Когда?
— Сегодня.
— Сегодня не знаю... Все это неожиданно...
Они разговаривали в коридоре. Тут выглянула табельщица и сказала, что Анатолия просил зайти начальник цеха.
— Он ждет.
— До вечера, значит! — кивнула Артамонова и ушла.
«Не сумел отказаться!» — ругал себя Анатолий. Какой-то неприятный осадок остался в душе после этого нечаянного, как ему казалось, разговора. Точно его обманули, обвели вокруг пальца, а он так просто поддался на обман.
Зато беседа с Кузнецовым получилась легкой, без всяких околичностей и намеков.
Начальник ввел Анатолия в курс новых его обязанностей и даже посочувствовал, как бы подчеркнув этим, что отнюдь не считает его своим возможным конкурентом.
— Придется половину шишек вам принять на свою голову! — сказал весело. — Половина мне, половина — вам. Идет?
— А без них нельзя?
— Увы.
— Тогда ничего не остается, Николай Григорьевич.
— Страшновато?
— Немножко есть, — признался Анатолий.
— Обойдется. И, если не возражаете, один совет. Хотя, как известно, нет ничего проще, чем давать советы. С первого же, то есть с сегодняшнего, дня поставьте себя так, чтобы все поняли — вы руководитель и ваши распоряжения до́лжно не обсуждать, а выполнять.
— Но здесь не армия.
— Поэтому, прежде чем отдать распоряжение, взвесьте все, посоветуйтесь с народом. Тогда вам не придется завоевывать авторитет, — Кузнецов усмехнулся, — и искать уважения. И то и другое придет само. Будьте руководителем строгим, бескомпромиссным, но от людей, от коллектива не отрывайтесь и без нужды не напоминайте, что вы — начальник.
— Спасибо, Николай Григорьевич.
— Пообвыкнетесь, осмотритесь, и я наконец-то смогу уйти в отпуск. Надеюсь, месяца вам хватит?
— Не знаю.
— Хватит, хватит. Не прибедняйтесь!
По правде говоря, Анатолий забыл как-то о приглашении Артамоновой. Иначе он нашел бы возможность предупредить Клаву: она была свободна от дежурства. Или хотя бы позвонил в кузнечный цех, попросил бы передать тестю, что сегодня придет поздно. Но не сделал ни того, ни другого, а в самом конце смены к нему подошел Ван Ваныч и сказал, что Зинаида Алексеевна ждет их у себя к шести часам, а сама отпросилась с обеда...
Вот здесь он понял, что оказался в дурацком, безвыходном положении. Не поехать к Артамоновой — обидеть ее. Мало того, нажить себе врага. А уж она-то сумеет отомстить за оскорбление, сомневаться не приходится! Поехать — значило поступить нехорошо по отношению к жене, да и к тестю тоже. Чего доброго, получится семейный скандал!.. Прежде, правда, скандалов не случалось... Может, и теперь обойдется?..
— Давай, Модестович, поспешай! — поторапливал Ван Ваныч.
— Неудобно как-то, — неуверенно возразил Анатолий. — Дома ничего не знают.
— Делов-то куча! У тебя что, семеро по лавкам, а трое на печи? Или, может, тебя в ежовых рукавицах держат?..
А что тут особенного, успокоительно думал Анатолий, если он вместе с Ван Ванычем побывает в гостях?.. Работаем вместе, дело естественное...
— А кто-нибудь еще будет из цеха? — спросил он.
— Николай Григорьевич, а как же.
Это окончательно успокоило Анатолия. Кого-кого, а Кузнецова, да и Ван Ваныча тоже, тесть уважал и ставил высоко. Так что в случае семейных осложнений можно будет сослаться на них.
— Не тяни, Модестович, а то на поезд опоздаем. Осталось двадцать минут.
— Сейчас, попробую позвонить в кузнечный. — Он поднялся к себе в кабинет, но дозвониться не смог: никто не отвечал.
Все же чертовски противное настроение было у Анатолия, покуда они с Ван Ванычем добирались до квартиры Артамоновой, которая жила в центре Ленинграда. Едва не опоздали на поезд, еле-еле втиснулись в тамбур, и вообще Анатолий чувствовал себя как бы обманутым, как бы втянутым помимо своей воли и желания в неприятность, а самое гадкое, что не сумел, не смог отказаться, хотя считал, что именно так и должен был поступить. Конечно, можно было бы исправить положение — вернуться с дороги, но почему-то он стыдился Ван Ваныча, который откровенно радовался предстоящему застолью...
— Опаздываете, господа! — с шутливой озабоченностью встретила их Артамонова. — Четверть седьмого, и все уже собрались! Надо быть точным, Анатолий Модестович.