— Понятно, что важное. Без дела не стали бы звать, не то время, чтобы о пустом говорить.
— Именно, Захар Михайлович! — Шерстнев улыбнулся и тем расположил Антипова к себе. Людей, напускающих на себя излишнюю серьезность и недоступность, особенно если высокое начальство, он не любил.
— Про заводские дела спрашивать не буду, — продолжал парторг. — Тут у вас, как говорится, полный порядок. Вчера, кстати, был в вашем цехе. Красиво работаете, Захар Михайлович!.. С большим наслаждением наблюдал, честное слово. Артистически! На кинопленку бы заснять, другим кузнецам показывать.
— Как умеем, так и работаем. — Но все же польстила похвала.
— Скромничать вам ни к чему. У меня, между прочим, отец тоже был кузнецом. Я кое-что понимаю в этом деле.
— На заводе работал? — поинтересовался Антипов.
— Нет, в деревенской кузнице. Подковы, телеги, бороны и все такое прочее. Я немножко помогал ему.
— Ручная работа сложная. На ней кузнец и проверяется. Нынче вот редко кто варить умеет...
— Отец любил повозиться. Копается, копается... Потом посмотришь, такую вещь отковал!.. — Шерстнев снова улыбнулся и покачал головой. Видно было, что ему приятно вспоминать. — А я вот... — Он развел руками, словно считал себя виноватым в чем-то или неудачником. И это пришлось Антипову по душе. — Дома у вас все хорошо, Захар Михайлович?
— Нормально.
— Невестка пишет?
«И про невестку знает! — удивился Антипов. — Подготовился, значит, к разговору. А раз подготовился, что-то серьезное...»
— Пишет, — сказал. — Спасибо.
— Внучка растет, здорова?
— Растет, что ей! — Тут и он не сдержал улыбки. Всегда приятно, когда про внучку спрашивают. — Не понимает, что на свете делается, все ей в радость.
— И слава богу, что не понимает, успеется. К сожалению, страданий и горя людям еще надолго хватит...
— Как это? — Антипов выжидающе и с некоторой растерянностью смотрел на Шеретнева.
— Пока человечество научится своей судьбой распоряжаться, много воды утечет. Мы с вами можем надеяться на лучшее, Захар Михайлович, а готовыми должны быть ко всему. Такая вот диалектика получается. — Он переложил на столе какие-то бумаги, чуть сдвинул в сторону графин с водой. — Давайте ближе к делу.
— Я слушаю вас.
— Что бы вы ответили — только подумайте, не спешите с ответом, — если бы вам сейчас предложили поехать в Ленинград?..
Чего угодно ожидал Антипов от этого разговора, но такой поворот был совершенно неожиданным. Эка, в Ленинград! Что же здесь раздумывать долго?.. Хоть сегодня...
— Готов прямо от вас на поезд, — сказал он. И добавил: — Даже пешком согласен.
— Прямо от меня не надо. Пешком тоже. Имеется в виду скорое будущее.
— Когда угодно. — И, спохватившись, решился спросить: — А зачем нужно ехать?
— Работать, завод восстанавливать.
— Война же еще не кончилась...
— Война войной, а пора и о будущем подумать, о завтрашнем дне. Не век же воевать будем.
— Это верно, навоевались, — согласился Антипов, поругивая себя за оплошность. Ну надо было спросить такую глупость: зачем! Ясное же дело, не отдыхать.
— Правительство и Центральный Комитет партии приняли решение о восстановлении промышленных предприятий, пострадавших во время войны и... оккупации. В числе первых назван и ваш завод. — Парторг вышел из-за стола, сел рядом с Антиповым. — Скажу больше, Захар Михайлович: вашему заводу уделено особое внимание. Значение его для последующего восстановления и развития всей нашей промышленности очень велико. И заслуги, разумеется, тоже.
— Значит, все эвакуированные по домам? — И подумал, что, выходит, не зря женщины радовались скорому возвращению домой, в Ленинград.
— Нет, — сказал Шерстнев. — Сейчас от нас поедут несколько человек. Хочу предупредить вас: не стоит об этом говорить. Вы понимаете?..
— Как не понять.
— Учтите, вам никто не приказывает. Дело добровольное. Там ведь пока трудно.
— Что значит никто не приказывает?! — недовольно высказался Антипов. — Раз надо, это и есть для меня приказ.
— Семья, Захар Михайлович, с вами не поедет, останется здесь. На какое-то время. Поэтому и вы вправе не ехать. Подумайте.
— Получается, что вы позвали меня, чтобы предложить подумать? — Он встал, одернул ватник. — Я член партии большевиков, товарищ парторг! Слово партии для меня закон, даже больше, чем приказ.
— Другого ответа я и не ждал. — Шерстнев тоже встал. — Собирайтесь в дорогу. А о семье не беспокойтесь, мы позаботимся о них.
— Есть собираться!
— В добрый путь, как говорится.
Выходя из кабинета, Антипов столкнулся с Веремеевым и подумал, что, всего вероятнее, его вызвали за тем же. Но говорить ничего не стал. Не велено, значит, так нужно.