В действительности они отковали без трех штук двести болтов.
В получку Федька Гурьев, как и было договорено, отдал, сколько положено, Василию и Наде. Принес деньги и Антипову: двадцать один рубль.
— Отстань! — осерчал на него Захар Михалыч.
— Но это ваши деньги...
— Ничего не знаю. Сказано: отстань — и точка.
Подручный после предложил и в будущем так делать.
— И мы заработаем, — говорил он, — и другие кузнецы обижаться не будут. Все чин-чинарем!
— А это видел? — Антипов показал ему кулак. — На обман больше не пойду.
— Какой же тут обман? Товар — деньги...
Антипов рассудил иначе. Решил, что просто в дальнейшем будет отказываться от такой работы. Чтобы все было по-честному и справедливо, чтобы каждый получал свое, заработанное. Столько, сколько умеет.
У Анны Тихоновны сохранились кое-какие старинные дорогие вещи — фарфор, столовое серебро, несколько миниатюр, безделушки разные: не все проели в блокаду.
Теперь она иногда ездила на толкучку продать что-нибудь, чаще — за полцены, чтобы прикупить для Наташки продуктов в коммерческом магазине, где было все что душе угодно и, главное, без карточек. Об этом Анна Тихоновна никому не говорила, и Антипов долго ни о чем не догадывался. Считал, что внучка сыта тем, что выдавали по карточкам. А вернее, как-то не думал об этом.
Случай открыл ему глаза.
Однажды и он поехал на Обводный канал, где находилась барахолка. Износился весь, на работу стало ходить не в чем, вот и решил купить брюки.
Бродил он долго, все приглядывался, приценивался, чтобы не переплатить лишнего и не напороться на обман. Василий, подручный его, купил себе с большой получки флотские брюки-клеши, помоднее какие, а дома попробовал надеть — не лезут! Не раcставленные в шагу оказались. Просто сшиты два куска материи. Смех-то смехом, а выбросил парень на ветер триста пятьдесят рубликов.
Забрел таким образом Антипов в дальний конец барахолки и тут увидел вдруг Анну Тихоновну: она торговалась с каким-то неприятным мужчиной. А может, и не был мужчина неприятным, а только показался Антипову, потому что выторговывал подешевле у Анны Тихоновны две фарфоровые чашки.
Сначала Захар Михалыч хотел подойти, вмешаться, но неожиданная догадка, что делается это для Наташки, остановила его. «Пусть, — сказал себе. — Дома поговорим...» Он купил брюки, не новые — зато уж точно без обмана! — и уехал домой. А вечером, когда внучка уснула, вынес покупку в кухню и похвастался Анне Тихоновне обновой.
— Ну как? — разворачивая брюки, спросил он. — Ничего?
— Вполне приличные, — похвалила она. — Диагоналевые, долго носиться будут. Дорого заплатили?..
— А столько же, — сказал он, — сколько вы просили за свои фарфоровые чашки.
Анна Тихоновна вздрогнула и выронила крышку от кастрюли: она мыла посуду. Антипов поднял крышку.
— Вы меня видели на толкучке? Почему же не подошли?
— Зачем вы это делаете?
— Что именно? — оправившись от минутного смущения, спокойно спросила Анна Тихоновна.
— Вещи продаете.
— Наивный вопрос! — Она пожала плечами.
— Вы продаете свои вещи, чтобы накормить Наташку, — сурово сказал Антипов. — А я, дурак...
— Пожалуйста, не вмешивайтесь в мои дела. Во-первых, уважаемый Захар Михайлович, это именно мои вещи, и я делаю с ними то, что хочу. Во-вторых, с чего вы взяли, что, выручая деньги за продажу, я расходую их на вашу внучку?..
— Не трудно догадаться.
— Подумайте, какой вы прозорливый! — Анна Тихоновна театрально всплеснула руками. — А вы подумали, что я не работаю, пенсия у меня копеечная, карточка — иждивенческая, а есть мне хочется, как всем остальным гражданам?.. Мне бы ваши зубы, тогда, возможно, я питалась бы этими чашками. Но у меня нет зубов! — Она бросила мыть посуду и, хлопнув дверью, вышла из кухни. Однако тотчас просунулась обратно и с вызовом сказала: — У вас мало такта! Вы просто бестактный, грубый человек! Можете вызывать меня на дуэль!.. — И убралась окончательно в свою комнату.
Антипову было стыдно. Не обманулся он в своих предположениях, нет. Какой там, к чертовой бабушке, обман!.. Сколько раз замечал: оставит от себя лишний кусок для внучки, а она нос воротит. Не принимал во внимание, а сегодня узнал правду, и стыдно ему было потому, что по своей невнимательности и наивности не увидел, как отдал внучку на полное иждивение чужому человеку. А никогда не бывало такого, чтобы Антиповы пользовались даровым. Плохо ли жили, хорошо ли, но все, что имели — хоть на себе, хоть на столе, — зарабатывали своим трудом. Поэтому и в большом горе держался на ногах прочно, неколебимо: кто умеет работать и любит работу, тот не пропадет, не погибнет, рано или поздно с достатком будет. А что легко приходит в дом, то легко и уходит, оставляя лишь темное беспокойство на совести...