По возвращении домой мистер Джеффс вновь погрузился в размышления и в конце концов пришел к выводу, что в сложившейся ситуации имеет смысл позвонить миссис Хаммонд и узнать у нее рабочий телефон ее мужа. Он вышел на улицу, держа в руке лист бумаги, где говорилось, что он глухонемой и ему срочно нужно позвонить. Этот листок он вручил пожилой женщине и указал пальцем на телефонную будку.
— Не могли бы вы дать мне рабочий телефон вашего мужа? — сказала пожилая женщина, набрав номер миссис Хаммонд. — Это очень срочно.
— А с кем я говорю? — спросила миссис Хаммонд.
— Я миссис Лейси, я звоню от имени сэра Эндрю Чарльза, который в настоящее время находится в Африке.
— Это имя я уже где-то слышала, — сказала миссис Хаммонд и продиктовала рабочий телефон своего мужа.
— Вы говорите, что побывали у миссис Голболли, — сказал Хаммонд. — И что же она сказала?
— Мне кажется, она не вполне уяснила себе, о чем идет речь. По-моему, она меня просто не поняла, — ответил мистер Джеффс.
— Этот стол — мой подарок миссис Голболли, и требовать его обратно я не вправе.
— Но предложение чрезвычайно выгодное, мистер Хаммонд.
— С этим я не спорю.
— Я просто позвонил справиться, не могли бы вы, используя ваше влияние на миссис Голболли, попытаться ее уговорить, только и всего. Если, конечно, вы ее увидите.
— Я вам перезвоню, мистер Джеффс.
Мистер Джеффс поблагодарил, после чего перезвонил миссис Хаммонд.
— Переговоры идут полным ходом, — сообщил он.
Но через два дня переговоры внезапно зашли в тупик. Хаммонд позвонил мистеру Джеффсу и сообщил, что стол остается неотъемлемой собственностью миссис Голболли, и мистеру Джеффсу ничего не оставалось, как ехать к миссис Хаммонд, чтобы получить с нее то немногое, что еще ему причиталось. Он решил, что сообщит ей, как обстоит дело, и на этом история со столом наконец завершится.
— К сожалению, ничем не смогу вам помочь, — сказал он. — Очень сожалею, миссис Хаммонд, но мне остается лишь взыскать с вас то, что мне причитается.
Он назвал сумму, но миссис Хаммонд словно его не слышала. По ее напудренным щекам бежали слезы. Она не обращала на мистера Джеффса никакого внимания. Слезы градом катились по ее лицу, все тело сотрясалось от рыданий.
Не в силах сдержаться, миссис Хаммонд вышла из комнаты. Мистер Джеффс остался — не мог же он уйти, не получив то, что ему причиталось. Он сидел, смотрел по сторонам и раздумывал, отчего миссис Хаммонд так долго и так горько плакала. Служанка внесла чай; накрывая на стол, она покраснела — вспомнила, должно быть, — решил про себя мистер Джеффс, — как она велела ему мыть окна на кухне. Он налил себе чаю и съел два песочных печенья. В комнате было очень тихо — как будто после похорон.
— Ты кто? — спросила, войдя, девочка лет пяти.
Мистер Джеффс посмотрел на нее и, обнажив передние зубы, выдавил из себя улыбку.
— Меня зовут мистер Джеффс. А тебя?
— А меня Эмма Хаммонд. Почему ты пьешь чай в нашем доме?
— Потому что мне его любезно принесли.
— А что у тебя со ртом?
— Так он у меня устроен. Ты хорошая девочка?
— Почему ты здесь сидишь?
— Потому что я должен забрать то, что приготовила мне твоя мама. Немного денег.
— Немного денег? Ты что, бедный?
— Это деньги, которые твоя мама мне должна.
— Иди играть, Эмма, — сказала, появившись в дверях, миссис Хаммонд и, когда девочка убежала, добавила: — Извините меня, мистер Джеффс.
Пока она выписывала ему чек, он смотрел на нее и думал о Хаммонде, о миссис Голболли и столе — все трое находятся сейчас на последнем этаже большого жилого дома. Интересно, что будет дальше? Возможно, миссис Хаммонд останется с ребенком одна, и тогда миссис Голболли выйдет за Хаммонда замуж. Возможно, они переедут в этот дом и перевезут сюда стол, ведь миссис Голболли он так нравится. Возможно, они возьмут ту же самую служанку из Швейцарии. А может, миссис Хаммонд с ребенком будет жить теперь в квартире на чердаке. Все они одинаковы, решил мистер Джеффс; даже девочка и та — одного с ними поля ягода, такая же въедливая. Но если уж выбирать, больше всех ему нравилась миссис Хаммонд. Он слышал, что женщины в подобных случаях впадают в безумие и даже покушаются на свою жизнь. Миссис Хаммонд, надо надеяться, этого не сделает.
— Все дело в том, мистер Джеффс… — начала миссис Хаммонд.
— Какая разница. Теперь это не имеет никакого значения.
— Все дело в том, что этот стол принадлежал моей бабушке, которая, умирая, мне его завещала.
— Не огорчайтесь, миссис Хаммонд. Ничего страшного не произошло.