— Скажи, что любишь меня! — воскликнула Мейви, позабыв про свой день рождения и ощутив прилив новых чувств. — Скажи прямо сейчас, а то иногда мне становится ужасно тоскливо.
— Ну конечно, ну конечно, люблю. Я весь твой — я ведь тебе тысячу раз говорил.
— Не думай, я тебе верю, милый, просто… просто иногда между одной субботой и другой меня охватывает тоска… Не могу это передать. Подобрать нужных слов не могу. У тебя есть сигареты?
Мистер Маккарти молча помотал головой, не отрывая ее от подушки. Она знала, что он не курит, — и все равно спрашивала. Каждый раз одно и то же — как с заварным кремом. Он-то про свой больной желудок хорошо помнил, а вот она про него почему-то забывала.
— Ну да, ты ведь не куришь. Я всегда задаю тебе этот вопрос, ты ничего не говоришь — и тогда я вспоминаю. Скажи, милый, я тебя очень раздражаю? Скажи, что любишь меня. Скажи, что я тебя не раздражаю.
— Мейви.
— Сегодня я тебе не нравлюсь, чувствую, что не нравлюсь. Ради Бога, прости меня за скумбрию. Скажи честно, я ведь тебе сегодня не нравлюсь, верно?
— Бог с тобой, ну конечно, нравишься. Я люблю тебя. Люблю.
— Нет, не нравлюсь. — Она говорила так, будто не слышала его возражений; говорила медленно, растягивая слова, с ударением на каждом слове.
— Я люблю тебя, — еще раз повторил мистер Маккарти. — Клянусь.
Она покачала головой, встала и пошла на кухню за сигаретами и спичками.
— Моя Мейви, — сказал, по-прежнему лежа в постели, мистер Маккарти, словно хотел сам себя убедить, что не получил сегодня всего того, что ему причиталось. — Мейви, детка моя, деточка, — пробормотал он и захихикал, полагая, вероятно, что для поднятия настроения надо бы придумать что-нибудь смешное. — Хочешь, станцую?
Мейви, не вынимая сигареты изо рта, легла, обернувшись простыней, а мистер Маккарти встал с кровати, вышел, разведя руки в стороны, на середину комнаты и начал танцевать. Танцевал он точно так же, как много раз до этого, — медленно, кружась и покачиваясь. Устроив это представление впервые, он объяснил, что танец является выражением его страсти, олицетворением, как он выразился, роз, драгоценностей, парчовых платьев. Однажды мистер Маккарти попросил Мейви отстегнуть подтяжки и отхлестать его ими, когда он танцует. Он виноват перед ней, сказал он, потому что в их совместной жизни не было ни роз, ни драгоценностей, ни ресторанов. Однако Мейви, потрясенная этими словами, бить его наотрез отказалась, заявив, что наказывать его не за что. На это он, накурившись, отвечал, что остается при своем мнении, но больше подвергать себя телесному наказанию не просил ни разу.
— Ну как? — спросил мистер Маккарти, поклонившись.
Ничего не ответив, Мейви откинула одеяло, и мистер Маккарти небрежной походочкой направился к ней. Под его усами проступила улыбка.
— Я часто думаю о ней, — сказала Мейви после минутного молчания. — И в этом нет ничего удивительного. Ничего не могу с собой поделать.
— Моя супруга — кремень, — сказал мистер Маккарти. — В обиду себя не даст. Держит меня на коротком поводке.
— Я даже не знаю, как ее зовут.
— Ох, Мейви, Мейви. Тебе что, «миссис Маккарти» недостаточно?
— Я ревную. Прости, любимый.
— Вот и зря, Мейви. Вот и зря, детка.
— У нее, должно быть, черные волосы. Она крупная, высокая, да? Или ты не хочешь, чтобы мы о ней говорили?
— Мне было бы легче, если б не говорили.
— Прости, любимый.
— О чем ты.
— Я просто ревную. Зеленоглазое чудовище.
— У тебя нет причин ревновать, Мейви. Ровным счетом никаких причин. Между миссис Маккарти и мной не осталось ни капли любви. Мы давно уже никуда вместе не ходим.
— Какой у нее знак?
— Знак, детка?
— Стрелец? Лев? Когда у нее день рождения?
Маленькие глазки мистера Маккарти беспокойно забегали.
— Двадцать девятого марта, — сказал он, наконец, пряча глаза.
— Вы что-нибудь в этот день устраиваете? Дома, с детьми? Дарите, должно быть, ей подарки? Пирог со свечами, да?
— Супруга предпочитает сдобу с вареньем. Покупает ее в «Лайонзе».
— И дети дарят ей свои подарочки. Всякие мелочи из Вулворта, да?
— Вроде того.
— Когда я была маленькой, я тоже покупала подарки в Вулворте. Меня водил туда папа. За руку. И ты, наверно, тоже ходил туда, да? И твоя жена?
— Да, детка. Скорее всего.
— Я часто думаю о твоей жене. Ничего не могу с собой поделать. Хорошо ее себе представляю.
— Она крупная женщина, — задумчиво сказал мистер Маккарти. — Крупнее тебя, Мейви. Большая, темноволосая женщина — это все, что я могу о ней сказать.