Выбрать главу

— ...А значит, можно и про нас!

— Ой. Напугала, Кать...

— У нас ли тут не слепящий!... Да, Элька?

Смех.

— ...Ну... да. Дерзайте, конечно... Будто так уж вам моё разрешение нужно... Можно, всё можно, только... трудно. Как и всё на свете. Старайтесь хотя бы не сюсюкать... впрочем, что я, вы всё это лучше меня... А за Аду-то свою, кстати, он расплатился, в каком-то смысле, знаете? Ну или она с ним... Французский переводчик — свалился, не выдержал, dépression nerveuse, пришлось Набокову самому перевод выправлять. И правил, и правил свой томище... это кстати о мастурбации. Думал закончить за два месяца, а сидел, старый, замученный бессонницей, больше трёх лет. Измотало, задушило, всё отменялось, всё не успевалось... Представляю, как он под конец этот выморочный роман ненавидел...

— Одурманены, да. Под наркозом лежим... «Футурологический конгресс». Только вот откуда следует, что это мы под наркозом, а не те, что с ангедонией... Нуля-то нет на этой шкале, если даже это шкала. Адекватность миру? А как измерить? Да и миры-то всё разнее, у каждого свой... Вообще это уже запрещённый приём, но не могу удержаться: а кому выгоднее? Социальный капитал — он чем быстрее прирастает? Сдаётся мне, вера в изначальную трагедийность, безвыходность, она очень в этом смысле... «Если бы знали, дети, вы»... Но мы-то с прочими верами отказались и от этой! Вот где главный-то облом. Лишиться ада, оказывается, в миллион раз обиднее, чем рая. В аду же всё так понятно, «наши люди» кругом... Бунтари, либертины — может, затем и расшатывали старое, чтобы поскорей до ада добраться. Настоящего, глубинного, нечеловеческого. А его и не оказалось нигде. Равнодушная пустота снизу, как и сверху... Кроме того, что ты сам делаешь — ничего. Ничего окончательного, ничего невозможного... ничего однозначного... И вот уже лет пятьсот последних — это мы так постепенно учимся обходиться без ада. Делаем свой собственный зато, вот уж поднаторели... И загнали себя в ловушку: теперь уже и поверить трудно, что это всё мы сами. И что можно как бы и перестать, да? Вот просто перестать и всё... Что ничего нигде, кажется, не обрушится от этого... Но чу, что там за скрип...

17   ИЗБРАННЫЕ (КАТЯ)

Фик, а лучше просто текст, для нас это вряд ли можно приспособить. (Хотя...) Мир счастливых людей/умов (leave that ambiguous: may be AIs). Живут насыщеннейшей творческой, любовной, социальной жизнью, невозмутимо уверенные, что всё честно, что их удачи и находки — всегда их собственные, неподстроенные. Что чудо, когда случается — находится идеальный спутник, друг, страна, дом, книга, песня, слово, — что это всё само, без никаких подсказок и подкладываний в постель. «Я знал что мне нужно, не могло же не найтись.» К тому же: бывают более удачные выборы и менее, распределение вполне себе power law, видно что никакого мухлежа. А на самом деле они все — результат отбора, всегда-скользящий оптимум, переходящий приз: каждый ежемоментно выбирается, по максимуму счастья, из множества вариантов себя, всё время спавнящихся и выбирающих разное, пробующих разное, забредающих в тупики и попадающих под всевозможные обвалы. Настоящий ты — это не «ты», а то, что прыгает по тонущим головам, чтоб держаться на плаву. Включая «твою».

Это постепенно выясняется, намёками, сначала гипотетически и невсерьёз, но чем дальше тем реальнее, страшнее. У каждого — тьма копий, клонов, реплик... которые проживают свои поджизни, копят понимания, что именно тебе нужно, в чём и с кем ты будешь осмысленнее всего счастлив. Понимания, само собой, достаются недёшево: почти все поджизни кончаются увязанием, затягиванием нераспутываемых узлов, мучительными тупиками — и такая поджизнь просто тихо выключается, гаснет, её герой «просыпается» и оказывается собой же, причём не помнит деталей сна, но помнит главное: вот сюда не соваться, вот это не пробовать, вот с этим/этой даже не начинать. Так, из копящегося опыта поджизней, кристаллизуется trunk life: с полки снимается твоя книга, пишется твоё вечное слово, в шумной толпе ты безошибочно подходишь к тому, кто тебе нужен и кому нужен ты. Все «само», да. Мы избранное, не подозревающее о черновиках. И power law в наличии, только вот сдвинуто всё очень в одну сторону — но все давно забыли, какой бывает нуль на этой шкале, так что принимают как должное.

Кроме, разумеется, некоего одного — явление героя: с детства у него смутные догадки, совпадения, глюки матрицы, потом, эврика, пишет текст (вот как я тут) и уже начинает всерьёз копать, сравнивать, расследовать. Сначала (ладно, пустим и это, ожидаемо же) conspiracy: мы марионетки, чей-то гигантский эксперимент, нас кто-то лепит методом тыка, и пребольного тыка. Скоро это отбрасывается: глупо, ничего не объясняющая god theory, если «они» могут такое, то уж наверно могли бы узнать что им надо и без всяких экспериментов. Всё проще и страшнее: мы сами порождаем свои поджизни, бессознательно, инстинктивно, плодим своих бесчисленных двойников, чтобы пройти по их костям. Наше счастье на крови, мы заметаем под ковёр наши пробные смерти, ужасы, тоску, а ведь они ничуть не менее реальны, чем стволовая жизнь. И он решает посвятить себя одной цели: crusade за честность, открыть всем глаза, заставить увидеть мир как он есть. Заставить втянуть свои щупальца, перестать во всё врастать бессознательно, как грибница. Мы должны наконец взять на себя ответственность за всё! Пусть станем все хором несчастны, пусть: только тогда мы и сможем строить настоящее трудное счастье, сами, по́том и кровью которые уже не забудутся, без бесплатных озарений неизвестно откуда.