А новая жизнь, здесь... самая первая ночь была даже и не «моя», а Маши — то есть «приняли» меня через нее, она как будто меня, новенькую, сыграла для меня же, а я смотрела. И правильно, потому что с моими-то заморочками — вот именно так мне и надо было, я потом поняла. Если б все тогда на меня накинулись на радостях, на мозги бы сели, нужно было бы соответствовать, я бы закрылась моментально... может, и сбежала бы просто. А подсмотреть, вот так сбоку, но сразу главное — было как-то нестрашно, и... хорошо. (Хотя до сих пор и не знаю, чья это идея была, скорее всего Катина, это ж надо меня знать, чтоб так придумать, но она не признается. Или опять случайная удача?) Вообще очень помнится та первая ночь, хотя потом бывало всякое, и лучше бывало.
Сначала, ох, жутко волновали все эти вопросы: кто с кем, чья очередь, сколько раз... Сейчас уже смешно, и немножко стыдно, хоть я и не помню никаких объяснятельных разговоров. Как-то все из воздуха впиталось. А мне же всегда все надо привязать к понятному: вот увидела, что тут, ага, трахаются, и надо же срочно выяснить все правила.
А правил-то тут как раз полно всевозможных, но это скорее литературное творчество, кодексы, манифесты, чеклисты, просто речения всякие. Но когда надо действительно быстро объяснить что-то, как вот мне в первые дни, то это все, как выясняется, «не то», надо новое сочинять, новая жизнь — новые правила. И вот мы два дня писали все вместе эти «правила жизни», а потом еще решили, что как новенькая я могу три своих новых закона добавить, без обсуждения (пока не придумала). Впрочем, даже и эти не слишком соблюдаются, как я погляжу, и наказаний никаких нет, вообще все как-то по согласию решается молчаливому. (Чуть не написала «по соитию».) Или если не молчаливому, то кто-нибудь выдаст какой-нибудь афоризм, и «всем все понятно». То есть никакой конституции, одни «ощущения». А одновременно с этим и мелочность, какая-то даже детская местами, но не раздражает, а как будто успокаивает: ну да, вот нету в мире важнее, чем какой ширины трусики сбоку. Попробуйте, сами поймете.
Все остальные проблемы мы типа решили уже.
<...> что любовь и секс — настоящие, надолго — это продукт ума прежде всего, что у нас тут отбор не столько на прочность чувств или там социабельность, сколько на «понимание в жизни». Потому что дураки не бывают по-настоящему счастливы никогда. Видеть, замечать, понимать, учиться, пробовать, удивляться... (что-то еще забыла) — это все коррелирует с интеллектом прежде всего. (О как, получается, я целый экзамен выдержала, чтоб сюда попасть — знают, чем польстить!) Умный не может не любить, потому что понимает центральность этого в мире, знает, что это единственный, но зато самый сильный вечный двигатель (а у глупого вместо любви или жадность, или насилие, или ему это вообще как поесть или в туалет сходить). И возбуждает по-настоящему не просто секс, а когда отдает и берет тот, кто все понимает, и тебя понимает, и себя, и видит насквозь уловки природы, но умом (а чем еще?) переводит их на совсем другой уровень.
Только вот... о любви-то я и думаю все время. Люблю ли я его? А Машу? Да и Катьку-то мою? «И как он их любит»? Уж про Катю-то давно бы можно было как-то для себя решить... И кстати, это же она еще в школе мне про него объясняла, и давала читать. Я это очень помню. Конечно, до какой-то там любви было еще далеко, даже пусть школьной, портретов по стенам никто не развешивал, и вообще все это совершенно не про нас... нам с Катей и друг друга хватало (мне уж точно). Но лицо его я увидела уже тогда, и запомнила. (Отчасти, наверно, было и желание выделиться, внутренняя такая гордость, для себя: вот у меня что есть, никто из этих и не осилит даже, а мне нравится... но мало ли мне книжек нравилось? Другие так не запомнились. И пора бы это все перечитать, кстати же, новыми глазами.)
«И вот я здесь», и... все совсем не так, совершенно. Не то чтобы мечта сбылась или наоборот, мечтать-то вообще было некогда, так все быстро повернулось... а просто здесь ВСЕ другое. Другой план существования. И если это у нас любовь, то такая любовь очень редко бывает, а может и никогда, и все что я про любовь читала, не могло быть про такое просто из-за редкости. (Потом пояснить.)