<...> прям чувствую, как изо всех сил стараюсь их «не пропускать», ни в коем случае не делать их вторым номером после него, даже, наверно, переусердствую иногда. Хотя вообще-то заставлять себя не приходится, они очень добры ко мне, обе, удивительно, стараются наперегонки опекать. Катя как будто хочет мне додать, что когда-то не додала... Но все-таки и я, тоже, «заставляю себя», постоянно себя на этом ловлю: отчасти, конечно, как бы в благодарность («поделились» же!), но больше всего потому, что очень-очень боюсь — боюсь даже тени раздора, хоть и сколь угодно воображаемого и немыслимого здесь. Это же мой всегдашний инстинкт: бежать от малейшего намека на скандал, на чье-то недовольство, это мой «конформизм», а на самом деле такая гипертрофированная стеснительность, или даже брезгливость. Сколько фильмов не досмотрела из-за этого, и хороших, — но «не могу когда орут», проматываю, выключаю, даже в книгах пропускаю куски иногда. «Анти-Достоевский» — Л. меня называла. И вот теперь здесь, где никто вообще не скандалит (а почему я так уверена? без году неделя? но вот уверена же), все равно это самое вылезло — через страх. Поначалу вообще ходила как по лезвию, все время придумывала за них на себя — вот, мол, какая, «влезла», «захапала себе» и прочая чушь, но вытравить очень трудно... Притом же мне и правда больше доставалось, и достается, как бы honeymoon мой все еще, хотя я так и не знаю, запланированный он или «просто».
А спросить — ну я же знаю, что он ответит: что не «или», а всегда и то и другое, и план и вдохновение. Что нужно и «просто» любить и строить это, делать, уравновешивать. Так вот я же и уравновешиваю, к девочкам липну — и, кажется, искренне, очень с ними хорошо, они уже, наверно, самые близкие люди в моей жизни... но, конечно, не сравнить. Не сравнить.
Думаю-то я все равно о нем почти всегда, и вспоминаю, как у нас было, хотя вроде бы было только что, и еще будет, как только захочу (ну или почти как только, я уже, кажется, расслабилась насчет очередности, но иногда все-таки дергаюсь). И вот опять себя ловлю: что же я вспоминаю при этом — его самого или... как было? И есть ли разница? У нас ведь почти все общение в постели или так или иначе «в сцеплении», потому что этого не бывает, только когда мы совсем заняты, а тогда и разговаривать тоже заняты. И все равно я его «знаю» намного хуже, чем девочек, даже и после всех бесконечных разговоров. Как будто какой-то туман в голове, когда с ним, разучаюсь соображать, и потом такая блаженная звенящая пустота. (Это, кажется, цитата откуда-то.)
Вот он пробежал, я увидела из окна, и... да. И что это, пристрастилась к сексу или любовь? Не знаю, и в чем разница, не понимаю уже. Все смешалось в этом дурдоме Облонских.
Пристрастилась — это, конечно, тоже. Никогда не думала, что можно столько, и не надоедает. И непредсказуемо, вот именно как приспичит, где угодно может. Иногда раз за разом, просто не оторваться, но может и по нескольку дней ничего не быть, и никто слова не скажет. То есть никто не хозяйничает, не давит, не «имею право», не «мой/моя» — вот это, наверно, главное. Каждый раз как первый раз. Расслабленность, но не ленивость, не пресыщенность.
Как они все смотрят друг на друга! И на меня вот посмотрят так <...>
<...> не обязательно и до конца. Просто пообниматься, поласкать, пораздеть, поваляться, «первую сладость» — и вот уже разлетелись по своим делам (которых всегда вагон). И все равно очень встряхивает, дольше помнятся эти прижимания в неудобных местах, чем целые ночи кувырканий в спальне. Неудовлетворённость удовлетворяет (дурацкое какое слово, дайте две), типа встаешь из-за стола чуть голодным. «Не для галочки» это называется у А.Н., хотя ему-то как раз труднее, вроде как мужская физиология требует галочку поставить, но он «работает над этим». Одна из его теорий: мы развели в стороны секс и воспроизводство, теперь надо развести секс и оргазм. Не отказаться от оргазма, а сделать управляемым. Делать его когда нужно и когда именно его хочется, а не так чтоб обязательно трепыхаться, пока не выбьешь, и отдыхать после. Логично, хотя...
<...> знаки, на все случаи жизни, как бы наш внутренний язык. Слова, но и жесты, и символы — когда кто-то не уловил из воздуха, из взгляда, из интонации, то есть когда надо дать понять быстро, но не обидев. Я, конечно, набросилась зубрить, но оказалось, что общепонятных и каждодневных немного, остальные в лучшем случае работают в парах, а то и вовсе никому, кроме их автора, не известны. Катя так и объяснила, довольно жмурясь, она же наш главный символический вулкан и энтузиаст. Плюс у ходовых знаков множество вариантов, на разные ситуации... то есть, вообще-то, непонятно, как это все может работать, но как-то работает. Главные знаки, конечно, про «это»: куча версий «я один» или «мы одни», когда не хочется никого ни в каком виде, потом ограничительные — что можно смотреть, но не трогать, что можно «помогать», гладить, ласкать, но с краю, не встревать, ну или хоть не сразу, и наконец главный знак — ура, всем все можно, налетай, втискивайся, тяни на себя и вообще делай что хочется.