Эта кухня, уютная и теплая, была для Хейвен самым любимым местом на свете. Ей нравилась старинная изразцовая печь, деревянный стол с пятнами и царапинами, оставленными ножами на протяжении, наверное, целого столетия, с небесно-голубыми шторами, которые они с Бью сшили для кухонных окон. Три года назад от рака умерла мать Бью, и вся работа по кухне перешла к нему. Хейвен всегда поражалась тому, как Бью ухитряется так здорово вести хозяйство на такие небольшие деньги. У него был просто талант создавать красоту.
— Итак, — сказал Бью, поставив коробку с шитьем на стол, — что тебя гложет?
— Имоджин не отпустит меня в колледж осенью.
— Шутишь, — сказал Бью и умолк — похоже, он надеялся, что Хейвен скажет что-нибудь смешное.
— Ни капельки.
Бью встал около мойки и устремил взгляд на подругу.
— И что ты собираешься делать?
Хейвен пожала плечами.
— Слушай… ты помнишь что-нибудь из тех глупостей, которые я болтала, когда была маленькая?
Бью был обескуражен внезапной сменой темы разговора.
— Не особо. К тому времени, как мы с тобой подружились, у тебя уже почти не было видений. Но про Этана и Констанс ты мне, конечно, рассказывала.
— Ты не помнишь, я хоть раз рассказывала о пожаре?
Бью ненадолго задумался.
— Нет. Про пожар ничего не помню. Почему ты спрашиваешь?
— Мой отец записывал все, что я говорила в детстве. Мама отдала мне коробку с записками отца. Сразу после того, как Имоджин решила разрушить мою жизнь.
Бью выпрямился во весь рост.
— Она столько лет это хранила, а тебе показать решила только теперь?
— Она думала, что я не готова прочесть эти записки.
— Ну и что же ты узнала?
Хейвен сунула руку в задний карман джинсов, вытащила сложенный вчетверо листок бумаги и начала читать:
«Хейвен всегда была необычным ребенком, и я решил, что она просто придумала себе друга. Спустя какое-то время я решился задать дочери несколько вопросов.
…И вот тогда я начал думать о том, что Хейвен как бы вспоминает другую жизнь».
— Ничего себе…
У Бью был такой вид, словно Хейвен только что объявила о том, что на лужайке перед домом высадились инопланетяне.
— Я так и думала, — проговорила Хейвен не слишком уверенно. — Я говорила отцу, что меня когда-то звали Констанс. И что я жила в Нью-Йорке. Этан был моим возлюбленным.
— Можно взглянуть?
Бью взял у Хейвен письмо, написанное Эрнестом Муром, сел за стол. Хейвен смотрела, как ее друг пробегает глазами строчки. Дочитав листок до конца, Бью вернулся к началу.
— Ты действительно веришь в этот треп насчет реинкарнации? — спросил он, прочитав листок во второй раз.
— Ты лучше скажи, что тыдумаешь.
Бью причесал пятерней светлые волосы.
— Не знаю, Хейвен. Думаю, это нужно основательно обмозговать. То есть я тебя чокнутой не считаю — и на сто процентов уверен, что сделку с дьяволом ты не заключала. Но меня так воспитали, и я верю, что Бог судит каждого из нас. Я верю, что есть рай, — верю, несмотря на то что большинство людей в этом городке не пожелают меня там увидеть.
— Я тоже во все это верю! — воскликнула Хейвен. — Но ты должен согласиться: во всем этом что-то есть, какой-то смысл. Как бы иначе я знала про те места, где никогда не бывала? И… — Она запнулась.
— Что?
— Понимаешь… Мне кажется, эти видения у меня не просто так. Я почти уверена, что должна разыскать Этана. Я так и сказала отцу, когда была маленькая.
— Разыскать Этана? Ты считаешь, что он существует, что он жив? Разве теперь он не будет слишком стар для тебя? То есть если он реален, то ему лет сто десять, если не боль…
Хейвен прервала Бью.
— Вчера ночью у меня снова было видение. Был пожар. Вот как погибла Констанс. Думаю, Этан тоже погиб при этом пожаре. И еще я думаю, что он тоже возродился, как и я. Я обязана найти его, Бью. И ты должен мне помочь. Не могу объяснить — как, но я знаю, что он — там.
Она махнула рукой.
— Понятно, — кивнул Бью, пристально глядя на Хейвен. — Значит, ты хочешь мне сказать, что Этан — твой вечный возлюбленный или что-то в этом роде? Суженый— или как это там еще называется.
Хейвен нахмурилась и отвела взгляд.
— Честно говоря, мне не очень нравится, как ты об этом говоришь. Как-то у тебя грязно получается.