Глава V. А ТЕПЕРЬ, ДУША-ДЕВИЦА, НА ТЕБЕ ХОЧУ ЖЕНИТЬСЯ
На всякий случай поднимаю голенища охотничьих сапог до конца и начинаю пробираться по оврагу, который не может больше впитывать воду. Солнце прогревает спину не хуже печки. Как странно устроен человек. Через каких-нибудь полтора месяца здесь вырастет трава по пояс, и я буду ходить, не замечая ее, а сейчас в душе творится невообразимое, когда смотрю на хилые красноватые листочки, на чуть вылезшие из земли рядом с островком слежавшегося снега зеленые стебли. «И почему мы удивляемся одному и тому же каждый год?» — задаю я себе совсем не оригинальный вопрос, обходя очередную глубокую лужу и высчитывая, сколько еще осталось идти.У моих попутчиков — травяных лягушек — в голове другое, но цель аналогичная: побыстрее добраться до пруда. Я останавливаюсь. Сапоги перестают чавкать и хлюпать. И слышно теперь только: «шлеп-шлеп-шлеп», «шлеп-шлеп». Берусь пересчитывать лягушек и бросаю это занятие: слишком их много, да и не останавливаются они, как я. Прыгают по размытой тропинке по мелководью, по старой траве. У каждой голубоватое горло. Значит, самцы. Некоторые уже успели обзавестись подругами. Хотела написать: и едут самцы на пруд верхом. Однако это далеко от действительности. Самка и самец ухитряются отталкиваться от земли задними лапами одновременно и продвигаются вперед ничуть не медленнее остальных. А когда они очередной раз прыгают, раздается тихий приятный звук: «тр-р-р-р».Амфибий относят к одиночным животным. И правда, никто из них не объединяется в группы, которые существуют постоянно и члены которых знают друг друга. Ни лягушка, ни жаба не испытывает потребности жить бок о бок с себе подобными, она полагается лишь на себя, сама всегда заботится о своем пропитании, сама хоронится от врагов. Но в чистом виде одиночных животных не бывает. Так или иначе даже заядлые индивидуалисты вынуждены время от времени общаться друг с другом. У амфибий большой повод для встреч — пора, когда надо дать жизнь потомству.Пора эта не настала, а подготовка к ней идет полным ходом, особенно стараются самцы. Травяные лягушки «прикрепляют» голубые манишки. Совершенно неотразимыми становятся остромордые лягушки. Конкурировать с ними бесполезно. В серебристо-голубых камзолах они — настоящие франты. Не узнать кавказских крестовок. Светлый косой крест на спине исчез, а вместо него в углублениях, которые напоминают кратеры,— красные пятна.Но нарядами дело не ограничивается. У травяных остромордых лягушек на задних лапах между пальцами вырастают большие перепонки: разрезать водную гладь — не прыгать по суше. А на передних лапах, хоть лягушки в это время не занимались ничем непривычным, появляются мозоли. У прудовой и остромордой лягушек по одной черной мозоли на первых пальцах, у травяной лягушки там же умещается по четыре мозоли: по две больших и по две крошечных. Однако никто из наших амфибий не позволяет себе того, что позволяет себе маленькая, со спичечный коробок крестовка. У нее черные шершавые мозоли и на предплечьях, и на плечах, и на груди, и на подбородке. Мозоли крестовок — мощный захватывательный аппарат. Они помогают крестовкам и всем другим амфибиям-самцам крепко держать самок.Тритонам мозоли не нужны, но они отращивают на пальцах задних лап оторочки. А наряды, которые надевают тритоны весной,— на зависть многим. У малоазиатского тритона на спине огромный гребень с зазубринами, а на боках красуется серебристая полоса, окаймленная сверху и снизу темными черточками. Завершает все шикарный хвост в разноцветных пятнах.Наряд обыкновенного тритона не столь эффектен, но тоже хорош. От затылка до конца хвоста идет, не прерываясь, гребень с фестонами. На хвосте — бирюзовая полоса, которая блестит, как перламутр, а под ней — оранжевая кайма.Если рядом окажутся два тритона, самка и самец, и человек и тритон не спутают их друг с другом. А самому владельцу гребня и большого хвоста эти новоприобретения позволяют стать более подвижным в воде. Одновременно служат они и дополнительным органом дыхания: кровеносные сосуды образуют в них сети. Обыкновенный тритон может пробыть весной в воде, ни разу не поднявшись на ее поверхность за воздухом, на пятнадцать часов больше, чем самка: у нее хвост обычный и гребня нет.Азиатская серая жаба, которая живет у нас на Дальнем Востоке, весной выглядит так же, как и осенью. Но вот жаба приходит к водоему, опускается в воду. Верхний слой кожи отходит, полости под ним заполняются жидкостью. Сама кожа становится дряблой и образует складки. Жаба переключается с легочного дыхания на кожное. Теперь большую часть своего времени она проводит в воде, лишь иногда выныривая за порцией воздуха. Кончится свадебный шум в водоеме, жаба впадет в спячку. Две недели потребуется ей, чтобы настроиться на жизнь на суше, начать набирать воздух в легкие.Лягушки Западной Африки — Камеруна, Габона и Конго — живут в реках и горных потоках. Вода в них чистая, насыщена кислородом. Однако это не означает, что лягушки всегда обеспечены им полностью.Если взяться разглядывать западноафриканскую лягушку, легко увидеть, что по коричневой с серо-зеленым оттенком спине у нее разбросаны черные пятна и через всю спину тянется черная полоска. У лягушки тупая мордочка, большие глаза, а передние лапы не в пример многим собратьям — мощные, сильные. На задних лапах, как и положено, перепонки, три пальца этих лап заканчиваются когтями-крючками: чтобы закрепляться на камнях. А в общем она производит впечатление крепко сбитой лягушки. Но вряд ли какая-либо деталь ее внешности может вызвать удивление. Однако когда в конце девятнадцатого века поймали перву