Его руки скользили по бёдрам, губы впивались в шею, я выгибалась и урчала от удовольствия.
– Уйди! – отпихивалась. – Уйди от меня, бешеный!
– Ни за что! Ты прямо как…
– Как кто?
– Как мармелад!
– Мур-мурмелад! – проворковала я и позволила мужчине войти.
…через час он отвалился от меня, словно насосавшийся крови упырь; упал на спину, отдышался и припомнил, что ему необходимо на службу немедля – рубашка чернела от пота, – сказал, что напарник наверняка волнуется:
– Молодой, как бы не запсиховал. На центральный пульт не позвонил.
– Иди, – равнодушно ответила я и налила в бокал вина. В такой позе, полубоком, я невероятно обольстительна.
Должно признать, Кречинский многое понял в один взгляд: он скользнул по бокалам, по серебряному подносу, миновал мои плечи, заметил французский надломленный багет (он присутствовал рядом).
Охранник плотоядно ухмыльнулся и спросил, что я стану делать.
– А как бы ты хотел? – я провела пальчиком по кромке бокала, тот мелодично откликнулся.
– Я-то? – Кречинский почесал в затылке. – Я приду завтра. Поменяю смену с ребятами.
– Вот как? – я нахмурилась, точно припоминая завтрашнюю повестку дня. – Не думаю, что это хорошая идея, а впрочем… приходи.
"Что бы с него получить? – задумалась. – Он глуп, это вне сомнений, однако не лишен возможностей… потребовать мягкого кресла? настольную лампу? флакон дживанши? ещё вина? больше Пруста?" – я улыбнулась таким детским запросам. Опыт учил, что всякое излишество ведёт к краху: не мы покупаем удовольствия, они покупают нас.
"Ах, боже мой, уже бокал вина и строчка любимого автора стали излишествами! Куда катится Мир?"
Следующим утром я была особенно холодна, капризна и тиранила Аббаса сверх всякого здравомыслия. Он даже вызвался повезти меня на острова, чтобы я развеялась. Я не хотела… раскричалась, кинула в шашлычника чашкой, но… переменчиво согласилась.
/вы только не подумайте, что я мелкая стерва и сучка. Жизнь меня учит подчиняться обстоятельствам, плыть по течению. Я подчиняюсь и плыву.
Поездка получилась скучной и даже вялой (глупо ждать веселья от Ницше). Мы петляли по выгоревшей тропинке, Аббас держал меня за руку, что-то говорил, жестикулировал. Я не слушала его болтовню, припоминала Салоники – когда мне хочется глубокой истории, я посещаю именно этот отставленный богом городок. Не так давно в нём решили проложить метро и откопали город. Да-да, античный город с храмами, улицами, погостом и даже весёлым домом в два этажа… мне доводилось работать в этом заведении. Чахоточный работорговец Меркул продал меня хозяйке за шестнадцать полновесных тетрадрахм… дивные были денёчки.
Через пару дней в супермаркете мелькнуло знакомое лицо – "посланник случая" ступил на территорию Мамоны. Первым возникло предположение, что Костя Михайлёв зашел что-то купить, только я отмела эту догадку, как ошибочную, ибо появился он поздним вечером и уже держал в руках наполненный пакет.
– Плохо выглядишь, – так он сказал.
Костя заговорил с Кречинским (мой любовник дежурил той ночью опять); я навострила ушки.
– Ты часом не болен?
Кречинский пошутил (выглядел он, действительно, паршиво):
– Все там будем. Кто раньше, кто с опозданием.
Костя протянул пакет:
– Мама передала. Оладушки, ты любишь.
– Обожаю. – Кречинский сунулся в пакет лицом: – М-м-м! прелесть! Как мама?
– Мама в порядке, – проговорил Костя и нетерпеливо переступил. – Как ты? Я за тебя волнуюсь.
– Ничего.
"Ни-че-го…" – мысленно повторила я. Наши с Костей линии жизни явственно пересекались, но чего ради? Почему здесь? Зачем сейчас? Этого я не понимала, а потому нервничала. Слегка.
– Послушай, – Костя ухватил охранника за руку. – Пойдём к нам. А? У нас Баженов, я тебе рассказывал…
"Смотри ка, отыскался целитель!"
– …Пойдём, пусть он тебя посмотрит. Он удивительный доктор! Просто невероятный!
Кречинский посмотрел на часы, оглянулся на юламейку, сказал, что это неудобно:
– Я ж на работе.
– Всего полчаса! – не унимался Костя. – Я прошу! Ради меня!
– Да что с тобой такое? – удивился Кречинский. – Квакнул ты, что ли сухаря?
"Судя по развязному предположению, они друзья". – Вслед за мыслью вспыхнула зависть: я попыталась припомнить своего последнего друга и не смогла.
Часть 2. Кречинский
Костя лгал. Чуточку лукавил. Недоговаривал. Дело в том, что здоровье Кречинского его не волновало. Нет, волновало, конечно, но во вторую очередь. Главным образом "посланец случая" надеялся, что охранник поговорит с Баженовым по-мужски. Строго.