Около двух часов дня она съела легкий обед за маленьким столиком, который поставили возле огромного окна в главной гостиной.
Тесc решила, что столовая слишком велика и просторна для такой простой еды, да и для одинокого едока. Отобедав, девушка отодвинула тарелки и, поставив перед собой горячий чай, стала смотреть в окно, на дождь. Мысли ее неуклонно возвращались к графу.
Пока она была занята, ей на некоторое время удалось не думать о терзавших ее, словно терновник, проблемах, но теперь, прислушиваясь, как дождь тихо стучит в окна, а огонь приятно потрескивает в камине, она поняла, что не может откладывать эти мысли. Когда он приедет, а ведь это непременно случится, то как же ей встретить его? Вежливо? Холодно? Сердито? А может, равнодушно? Тесc поморщилась: ни один из вариантов ей не понравился.
«Если бы я только знала, кто я!» — подавленно думала она. Ей приходится принимать решения, которые показались бы трудными любому, а то, что она ничего о себе не знает, делает эту задачу вообще непосильной. «А вдруг, — думала она в совершеннейшем страхе, — я дочь какого-нибудь деревенского викария? Или избалованная наследница могущественного лорда? Или обладательница огромного состояния? Что, если я была обручена? Или собиралась пойти в монастырь?» Эта мысль развеселила Тесc, и она улыбнулась, но снова помрачнела: она могла быть кем угодно. А этот упрямый, настойчивый, вызывающий гнев джентльмен, из-за которого она оказалась здесь, еще не верит, что она утратила память!
«Хорошо бы, — угрюмо размышляла она, — если бы я оказалась состоятельной наследницей из какого-нибудь знатного рода».
Несколько минут Тесc представляла, какое лицо было бы у пораженного графа, если бы это оказалось правдой.
Тут ее внимание привлек шум кареты, ржание лошадей, и в поле ее зрения появился экипаж Николаcа, как будто она сама вызвала его.
Мгновение спустя он бросил поводья Джону, который выбежал навстречу. Граф быстро вошел в дом. Во рту у Тесc внезапно пересохло, пальцы слегка задрожали. Она встала и повернулась лицом ко входу.
Девушка сильно сжала руки перед собой, чтобы скрыть дрожь, и внешне спокойно поздоровалась с ним:
— Добрый день, милорд. Ужасно мерзкая погода, не так ли?
Отбросив в сторону намокшее пальто и шляпу с загнутыми полями, Николаc улыбнулся ей ослепительно белозубой на смуглом лице улыбкой:
— Я оказывался в худших переделках и с меньшим комфортом. — Он огляделся вокруг, заметив изменения. — Хорошо! Я вижу, прибыла остальная мебель, а я-то думал, не будет ли задержки из-за дождя. Ну как, вас все устраивает?
— Мебель очень удобна, — сдержанно отвечала Тесc: она предпочла бы, чтобы он не выглядел таким оживленным и красивым, в отлично сидевшем камзоле и шерстяных бриджах, плотно облегающих мускулистые бедра. Тесc попыталась вспомнить, почему она должна опасаться его, но ее бедный расстроенный ум пришел в совершенное замешательство. И она лишь смотрела на него и вспоминала, как его губы жадно скользили по ее рту, ощущала его теплое сильное тело, тесно прижимающееся к ней…
Николаc в ответ на ее тон и напряженную позу изогнул бровь, подошел к ней и взял за подбородок. Поглаживая большим пальцем нижнюю губку Тесc, он весело спросил:
— Ты соскучилась по мне, дорогая?
Тесc изо всех сил старалась не отдернуть подбородок: ласка возбуждала ее.
— Разумеется, нет! У меня были более важные дела.
— Ммм… Правда? — промурлыкал он, придвигаясь ближе. — Очевидно, я приехал слишком рано…
Тесc вдруг оказалась в его объятиях. Рот захватил в сладостный плен ее губы. Николаc прижимал ее к себе, крепко целуя. Несмотря на благие намерения, Тесc не могла не откликнуться на эту ласку. Она перебирала пальцами его густые черные волосы, прильнув к нему всем телом. Знакомая истома появилась внизу живота. Губы ее стали податливее, и Николаc, издав глухой стон, захватил ладонями ее ягодицы и крепко прижал к своему трепещущему телу.
Пошатываясь от захлестнувших ее чувств. Тесc радостно откликнулась на эти вольности — ей даже в голову не пришло сопротивляться.
Губы ее раскрылись, и язык Николаcа погрузился в медовую сладость ее теплого рта. Сильные, мощные ощущения смели слабые препоны, которые Тесc пыталась возвести. Она содрогнулась. К своему отчаянию, девушка поняла, что соскучилась.., безумно соскучилась, что была сама не своя с тех пор, как вчера вечером он оставил ее, и что все это время страстно мечтала о его возвращении. Она смутно чувствовала, что уже приняла решение: в сущности, все было решено в тот почти мистический миг, когда она увидела его в первый раз…
Николаc прервал поцелуй, оттолкнув ее от себя. С мрачным, гневным лицом он воззрился на нее сверху вниз.
— Как ты это делаешь? — грубо спросил он. Глаза его сверкали желанием. — Я не собирался целовать тебя, не собирался опрокидывать тебя на этот проклятый стол и прижиматься к твоим обворожительным бедрам! Но стоит мне всего лишь раз посмотреть на тебя, и я уже безумно этого хочу! Кто же ты? Ведьма?
Все еще потрясенная всепоглощающими эмоциями, которые он так легко в ней пробудил. Тесc дрожала, отчаянно пытаясь вернуться в нормальное состояние. Николаc не правильно понял ее реакцию, и, пробормотав ругательство, подхватил ее на руки и понес к длинному низкому дивану. Касаясь губами ее уха, он прошептал:
— Дорогая моя, я не хотел тебя пугать. Я понимаю, что не даю тебе никакого выбора, но я же не чудовище. Не надо меня бояться.
Никогда не бойся меня! — Он невесело улыбнулся. — Даже если я буду несдержан. А я думаю, что часто буду, когда дело касается тебя.
Он осторожно уложил ее на диван, присел на краешек и взял ее ладонь в свою руку. Запечатлев на пальцах девушки легкий поцелуй, Николаc сказал:
— Я понимаю, что плохо вел себя… Я и раньше делал немало опрометчивых поступков, но никогда в жизни никого не похищал. Будь я проклят навеки, но я нимало не сожалею об этом! Я не причиню тебе вреда. И хотя я, как мне кажется, не способен держаться от тебя на расстоянии, ты не должна бояться, что я возьму тебя силой.
Тесc глядела на него широко раскрытыми фиалковыми глазами; в груди слегка покалывало. Он был так красив, так странно ей дорог. Он смотрел на нее с заботой и нежностью: черная прядь упала ему на брови. «Это несправедливо, — думала Тесc, — мне надо бы ненавидеть его, но он лишь коснулся меня, и я, к своему стыду, совершенно растаяла в его руках. Мне было бы легче, если бы он со мной обращался грубо».
Она глубоко вздохнула, пытаясь выровнять дыхание, и тихонько выпростала руку.
— Значит, если я скажу, что не хочу стать вашей любовницей, вы меня отпустите? — Словно проверяя, насколько справедливы его слова, спросила она.
Николаc сморщился. Вид у него был сконфуженный.
— Не совсем так, — нехотя признался он.
Глаза Тесc предостерегающе засверкали.
— В таком случае что именно вы имеете в виду?
Николаc нежно погладил ее щеку и, глядя ей прямо в глаза, произнес:
— Я имею в виду, что не стану силой заставлять тебя, но все же оставляю за собой право оберегать тебя.
— Вы больше не станете заниматься со мной любовью? — недоверчиво выпалила Тесc, встревоженная и смущенная чувством разочарования, пронзившим ее.
Чувственно скривив нижнюю полную губу, Николаc хрипло ответил:
— Я этого не говорил. Я просто сказал, что не стану принуждать тебя. И вполне уверен в том, что способен сделать так, чтобы ты стала ждать.., даже желать моей любви.
— В самом деле? — холодно и сердито спросила Тесc. Она отодвинулась от него и села. На щеках у нее разгорелся румянец.
Николаc, внимательно следя за ней черными глазами, медленно кивнул:
— Да. Ночь, что мы провели в «Черной свинье», и этот наш поцелуй лишь подтверждают мою уверенность. Ты можешь делать вид, что не хочешь меня, можешь говорить, что не хочешь, но ты забываешь, что я вкусил твои прелести. И прекрасно помню, как страстно и с каким желанием ты отдалась мне всего лишь ночь назад.
— После того, как вы напоили меня бренди! — пылко ответила она. — Я была измучена, в смятении, а вы воспользовались этим!