— Незачем мне обращаться к врачам, — возразил, не обижаясь, Босьо. — Я в порядке, Лесник, но вот не могу сказать тебе все это — хоть убей, не могу!
Лесник шумно вздохнул:
— Ох, Босьо, слушаю я тебя и удивляюсь: ребенок передо мной или взрослый человек? Для того ли ты молчал столько лет, чтобы сейчас бог знает чего нагородить?
— Для того. И буду говорить до тех пор, пока нс смогу объяснить всего. Не может быть, что нет таких слов. Ведь для всего есть слова, верно, Лесник?
— Верно. Есть и словари. Там все слова собраны и распределены по буквам. Откроешь определенную страницу и найдешь нужное тебе слово.
— Но этих слов, небось, нет в словарях, — с сомнением промолвил Босьо. — Ежели б они были, я бы сейчас их не искал.
— А может, и есть. Те, кто составляет словари, слушают, что люди говорят, и все записывают.
— Так и я слушал, что люди говорят, — заметил Босьо. — Всю жизнь только и делал, что слушал. Все слова запомнил, но тех, которые мне нужны, никогда не слышал.
— Раз ты их не слышал, — сказал Лесник, — значит, их нет!
— Не может, чтоб их не было, раз они нужны! Всю землю переверну, но найду!
Лесник засмеялся:
— Слушай, Босьо, спроси-ка ты птичку! Может, она тебе подскажет.
— Не смейся! Не смейся!.. Ведь она же мне спела эту песню. Птичка слов мне не скажет, она только сообщила мне то, что я никогда ни от кого не слышал. Ты, Лесник, смеешься, потому что не понимаешь, о чем речь, но я снова скажу и буду повторять до тех пор, пока ты поймешь — ты и все остальные. Я хочу, люди, вам это сказать! Всю жизнь я вас слушал и понимал, поймите же и вы меня сейчас!
— Поймем! — Лесник ободряюще похлопал его по плечу. — Для того мы здесь и поставлены — выслушивать каждого и понимать. Раз тебя что-то гложет, скажи, чтоб отлегло от сердца, для того мы и люди. Ежели это горе, тебе полегчает.
— Нет, не горе, — произнес задумчиво Босьо. — И не радость. Это что-то такое большое — больше горя и радости, больше забот, больше всего. Что-то, что каждому должно быть известно. Я так долго его ждал, а сейчас не могу выразить словами. Но понимаю, мне все ясно, я так отчетливо вижу его, вот как тебя.
— Так скажи тогда!
— И скажу! — решительно произнес Босьо, вставая. — Это так просто, мне нужно только одно словечко! Но я его не знаю, никогда не слышал, но услышу. Ежели не услышу, сам придумаю! Пусть я многого не умею, но одно-то слово могу придумать?
— Можешь! — успокоил его Лесник и тоже встал. К нему подбежали куры, глядя на него красными, словно от недосыпания, недоверчивыми глазами. — Ступай, Босьо, слушать птичку, а я пойду покопаюсь в огороде. Поговори и с другими, может, они надоумят тебя насчет слова.
— Поговорю, — грустно пообещал Босьо. — Я торопился к тебе, чтобы сказать то слово, я знал его, но сейчас вижу, что это было другое слово. То слово было для меня, а не для тебя. Я должен найти такое слово, которое будет для всех.
— Найдешь! — произнес Лесник и направился в огород, сопровождаемый курами с недоверчивыми глазами. «С каких пор я ищу это слово и не могу найти, — подумал он, — где уж тебе!»
ИСТИНА
Лесник вернулся домой, когда уже стемнело. За фруктовыми деревьями тихо, как послушная жена, ждал его дом. В нижней комнате горел свет. Он прошел по выложенной плитками дорожке ко входу — уставший, заросший щетиной, с привкусом горечи во рту. Ноги горели и гудели. Сев на порог, снял тяжелые ботинки с подковками, покрытые пылью. Потом взял таз, налил в него ведро воды из колодца и погрузил в нее ноги. От холодной воды они словно еще больше отяжелели, вся усталость скопилась в них, но немного погодя стала проходить, растворяться, сменяясь ощущением блаженства. Он закрыл глаза, и тут же перед ним возникла картина недавнего заседания, он услышал голоса выступавших, скрип карандаша в руке ведущего протокол, кашель Жоро и пыхтенье вечно недовольного председателя, любившего задавать вопросы, не дожидаясь на них ответа.
— Не спи! — сказал ему председатель. — Партийному секретарю не положено спать, ты должен выразить свое мнение по обсуждаемому вопросу.
— Я не сплю, — вздрогнул Лесник, — но если бы ты глаз не сомкнул двое суток, то и ты бы заснул, да так, что не проснулся. Я целый день мотался по полям.
— Я тоже мотался, — парировал председатель, — уж не думаешь ли ты, что я прохлаждался в тенечке? Все мы по целым дням мотаемся, но ты не спи, нам надо обсудить еще тринадцать пунктов повестки дня!