– Вот ты встанешь, наберешься сил – и создадите свой отряд из девчонок!
– А я видела, как фашисты рубили наши парты…— печально произнесла «А». – А в кабинете директора живет фашист. А тополя в школьном дворе вырублены…
Мариам заплакала. Крупные капли слез катились из ее глаз и тут же высыхали на горячих щеках.
Шайтану сдавило горло. Он перескочил через стульчик, на котором лежал маленький пестренький котенок, и выбежал из дома.
Он крался по родному аулу, словно вор. Одна мысль обгоняла другую. В условленное время надо явиться к Солтану; для «А» разыскать лекарство; надо вызволить знаменитого барана – он, этот «проклятый», вдруг оказался для всех дорогим и необходимым. И надо, надо собрать отряд юных мстителей! Это главное. Об этом и надо думать с Солтаном.
Голова продолжала болеть. Но это пройдет. Противнее всего, что у него такой распухший нос и синяки: на лице твоем написано, что тебя избили! Какой мужчина может простить этот позор?!
Недалеко от его дома ему наперерез выскочили из кустов несколько одноклассников.
– Мы ждем тебя! – сказал Хасан.
– Давайте спрячемся, – направился к кустам Шайтан. – Патруль ходит.
– Помнишь, ты сам напоминал нам о «красных дьяволятах». Они могли бороться против Махно, а мы против зеленых – нет? – раздумчиво сказал степенный Хасан, словно обвиняя в чем-то Шайтана.
– Значит, они были храбрее нас. Только и всего! – не сразу ответил Шайтан.
– Нет, и мы не трусы! – горячо возразил худой, длинный Сулейман. – Но нужен командир. Ты и будешь им!
– Из Солтана получился бы настоящий командир!..— осторожно сказал Шайтан.
– Нет нашего Солтана…— хмуро произнес Хасан. – Наверное, погиб он. Не захотел терпеть фрицев, как терпим мы…
Шайтана обожгло радостью. Но он сдержал ее и деловито спросил:
– У кого из вас есть дома лекарства?
– «Лекарства»! – передразнил возмущенно Сулейман. – Мы ему – о чем, а он только о том и думает, как свой нос вылечить.
Шайтан дружески положил ему руку на плечо и объяснил:
– Наша смешная «А» тяжело больна, у нее жар. Ищите лекарства! Дружба, верная дружба – вот что прежде всего нужно мстителям.
– О лекарствах мы мигом разузнаем по домам, – заверил степенно Хасан. – А на главное ты все же не ответил.
– Сулейман прав, ребята: о своем носе думаю! – улыбнулся Шайтан. – С таким носом какой же из меня командир!
Сулейман хотел опять рассердиться, но Хасан обратился к ребятам:
– Давайте не горячиться! Шайтан что-то знает. Придет час – скажет. Мы ему верим. А сейчас пошли по одному. Будем спасать нашу «А»!
Через свой пустынный двор Шайтан вошел в дом. Сестренка, затопив печь, варила в чугунке картошку, а в другом— сушеное мясо. Она пытливо посмотрела в лицо брата, желая догадаться, какую новость он теперь принес. Ее не выпускали из дома, и она только по лицам матери и брата узнавала о горестях аула.
Другая сестренка, семилетняя, которая в этом году могла бы уже пойти в школу, вертелась возле Шайтана, задавая бесконечные вопросы, на которые он отвечал односложно «да» и «нет».
Шайтан думал о «проклятом» баране. В Аламате пропал почти весь скот, но «проклятый» баран – особый. Он принадлежал Солтану, его увел Кривой, а с этим полицаем у Шайтана свои счеты: первым его ударил в комендатуре Сушеный, но по-настоящему избил Кривой, заперев в чулан. Хотя бы назло Кривому, надо спасти барана. Ведь так здорово поддал баран Кривому рогами!
Не дожидаясь картошки. Шайтан нахлобучил шапку и выбежал из дома, направился в сторону завода. Солтан сумел увести из комендатуры коня. А у Шайтана не хватит ума вызволить барана?
Он услышал легкий свист. Коренастый Хасан, неторопливо переваливаясь, догнал Шайтана и вытащил из кармана какие-то тюбики.
– Вот. Для Мариам… От моего брата остались. У него тоже был жар, но он поправился и ушел на фронт. Перед тем как сюда пришли зеленые, мы от него получили письмо. Он лежал в госпитале… без ноги.
Они вдвоем поспешили к дому Мариам и застали там Сулеймана, пришедшего тоже с лекарством.
– А теперь идемте выручать барана! – объявил Шайтан своим друзьям.
– Баран? Какой еще баран? – завопил Сулейман, изобразив своей тощей длинной фигурой вопросительный знак. – Подумать только: чем мы ни занимаемся! Хороши мстители!
Через огороды Шайтан привел ребят к конезаводу. Еще издали они услышали истошное блеянье барана. Притаившись за изгородью, ребята стали наблюдать за тем, как фашисты с помощью полицаев лихорадочно грузили на ишаков и лошадей оружие и продукты. Со стороны Кисловодска то и дело подъезжали машины с военными грузами для доставки их вьюками на перевал.
Снова услышав блеянье барана. Шайтан понял, где заточили отару: в той конюшне, где раньше отнимали жеребят от кобылиц.
– Идемте туда! – приказал Шайтан. – Никто не заметит, фрицам не до нас. Видно, плохи у них дела на перевале. Видите, как суетятся?
Каково было удивление Шайтана, когда он увидел тетю Марзий, сидевшую на корточках у запертых дверей конюшни и проливающую слезы…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Солтан как мог утеплил свою пещеру, защитил ее от ветра: вход заложил камнями, оставив место только для того, чтобы прошла лошадь. Заготовил дров, сколько смог насобирал и насушил сена для Тугана. Была у него теперь зимняя одежда, был картофель, немного муки. Много чего приволок ему Шайтан к Белой скале, даже тыкву умудрился притащить. Все это Солтан перевез на коне в пещеру.
У Белой скалы у него состоялся совет с Шайтаном.
– Ты сделал многое, – говорил Шайтан. – Спас знаменитого Тугана, которого хотели, оказывается, подарить Гитлеру. Буденновская сабля – у тебя. Это все здорово! Но наши ребята рвутся к делу. Что им сказать?
– Я долго думал. Шайтан! У меня было много времени для этого. Что сможем сделать мы, школьники, без оружия, без помощи взрослых? Фрицы сразу переловят нас, как куропаток. Надо искать партизан!
– И Хасан считает так… А, другие горячатся.
– Кто-то в Аламате наверняка знает, где партизаны…
– Нам разве скажут? Не верят мальчишкам…
– Узнавай! Выведывай! Я тоже езжу на Тугане все дальше в глубь леса, чтобы напасть на след партизан. Где-то ведь орудуют наши люди во главе с председателем Хаджи-Сеитом?
Этот разговор с Шайтаном Солтан вспоминал, сидя в глубине пещеры на своей толстой постели из сухой травы. На горячих угольях грелся котелок с похлебкой. Кутаясь в шубу, Солтан смотрел на красные уголья. Рядом лежала его сабля. Слышалось мерное дыхание дремавшего Тугана. Скоро начнутся снега, и Солтан окажется в пещере словно замурованный: не выйдешь и не выедешь отсюда, не сможет приходить к Белой скале Шайтан – обнаружат следы. Рано или поздно фрицы доберутся и сюда.
Голова не вмещала всех забот. Казалось, каменные стены давят на нее. Камень угнетал. Но он и спасал. Он дал кров беглецам.
***
Камень! В Хурзуке над моим домом высится остроконечная скала, а на ней – древняя башня. О ней ходили страшные легенды. Не раз мы, дети, взбирались к башне. Страх перебарывала любознательность; мы сначала робко, а затем все смелее заглядывали в эту башню. Кто там? О ком рассказывали легенды? Пусто… Лишь ветер хозяйничал там, выл, бился о стены. И мы сами создали легенду, что там живет Некто, который только и знает, что оплакивает бесстрашного Дебоша, погибшего в русско-японскую войну, оплакивает жителей знаменитого аула Джамагата (по Лермонтову – Джем-ата), унесенных чумой. Мало ли кого оплакивал этот Некто!
Говорят, башню эту построили еще воины Чингисхана во время своего нашествия на Кавказ. Не своими руками! Согнав людей со всего Хурзука, они расставили их в ряд до скалы от самого Лайпановского квартала, где особенно много камней, и велели передавать камни с рук на руки, чтобы возвести на скале башню. Это расстояние примерно в семь-восемь голосов, как тогда говорили.