Тут же выяснилось, что каждый считал - уж к нему‑то это не относится. Подростки поворчали, но отошли, а вот целительницу, Дайрима и Грома пришлось вытуривать чуть ли не в шею.
— А не перенести ли нам вскрытие на завтра? - я прищурился на светило, клонящееся к закату. - Поздновато уже…
Дайрим застонал. Валья уставилась на меня с недоверчивой улыбкой. Гром замотал бородой.
Нан дёрнула плечами и наставительно сообщила:
— Не оставляй на завтра то, что можешь разломать сегодня.
— Хватит томить, видишь, люди уже извелись, - сказала целительница.
Помедлив, я уселся в ложемент. Устроился поудобнее.
— Что‑нибудь чувствуешь?
Я медленно помотал головой, хотя вообще‑то чувствовал.
Смерть. След, оставленный ею, нельзя смыть даже водами Реки.
Я закрыл глаза.
ДОСТУПЕН СРЕДНИЙ АТМОСФЕРНЫЙ ИСТРЕБИТЕЛЬ "ФЕНИКС-3".
КОМПЬЮТЕР - ЕСТЬ ОТКЛИК.
ДВИГАТЕЛЬ - ТАЙМ–АУТ.
ОРУДИЙНЫЕ СИСТЕМЫ - ТАЙМ–АУТ.
СИСТЕМА СВЯЗИ - ЕСТЬ ОТКЛИК.
ВСЕ ЗНАЧИМЫЕ СИСТЕМЫ - ТАЙМ–АУТ, ВЫПОЛНЕНИЕ БОЕВОЙ ЗАДАЧИ НЕВОЗМОЖНО.
ИМЕЕТСЯ ПОСМЕРТНАЯ ЗАПИСЬ. ПРОИГРАТЬ АДАПТИРОВАННУЮ ЗАПИСЬ - ВКЛЮЧИТЬ ПОЛНУЮ ЗАПИСЬ?
Валяй адаптированную.
Тот, кем я сейчас был, сидел - скорее, полулежал, вытянувшись, в кокпите истребителя, который падал в Лес. Блестела зелень и серебро листвы, что‑то похожее на одуванчики мелькало мимо, пушистые шарики размером с кулак проносились вдоль кабины. Очень красивы были последние минуты пилота Равека Мохвада Дженна, которые сейчас показывал мне компьютер его истребителя.
Пилоту было не до любования красотами. Ему - "мне" явно было плохо. Или даже хреново. Тяжёлое, со всхлипами и присвистом, дыхание, иногда сдавленные стоны. Истребитель дрожал и норовил свалиться за крыло, но "я" что‑то делал, отодвигая смерть.
Штурвал и педали здесь были совсем другими. "Мои" руки были опущены на подлокотники, и кисти их охватывали системы управления, похожие на перчатки, приделанные к креслу. Точно так же ноги были зажаты в… сапогах, что ли?.. и "я" несильными надавливаниями ступней ориентировал раненый истребитель. Грудь и живот опоясывали мягкие на вид опоры, прижимающие "меня" к ложементу, они немного амортизировали тряску.
Прозрачный материал кабины потрескался и помутнел, но компьютер ещё выдавал на него какие‑то данные - закорючки смысловых знаков, линии, ромбы, выделяющие что‑то на земле. Если бы я включил полную запись, я бы даже их понимал, а так оставалось только догадываться.
Я и догадывался. Что‑то полыхнуло тревожным алым цветом, передо мной высветились знаки, обозначающие явно что‑то нехорошее. Рядом - схематическая фигурка человека.
Очевидно - пилота. Которому стало совсем плохо.
Привязывающие к ложементу опоры содрогнулись раз, другой, третий. То ли кололи стимуляторы, то ли делали массаж сердца, то ли всё это было лишь агонией истребителя и пилота. "Мои" глаза закрывались, перед зрением всё размывалось.
Странный мягкий свет возник внизу, "я" тронул педали, из последних сил направляя истребитель туда. Понял, что на самом деле то была блестящая под солнцем поверхность реки за секунду до того, как машина в неё врезалась.
И "я" провалился в какое‑то сияние.
Я - уже без кавычек я - вскинулся, задыхаясь, глотал воздух.
— Ты что, включил полную запись?!. - Нан заглянула в глаза.
— Нет, - выхрипел я. Но и "понарошку умереть" иногда не легче, чем "почти по–настоящему".
Мотая головой, я выбрался из ложемента.
— Значит, так, - пробормотал, - всё - тайм–аут. Только вот система связи и компьютер шурупает.
Плазмомёт, принадлежавший ранее пилоту, стреляет. Компьютер–браслет работает, хотя всю инфу с него и потёрли. Истребитель… разбит, но тоже не тронут временем!..
Хотя по виду скелета явствует, что прошло немало этого самого времени.
Странно это.
— Что ж, друзья, - сказал я, - пациент скорее мёртв, чем жив…
И полез из ложемента.
Опустился вечер. В полусотне шагов от реки, на небольшой цветущей поляне между колоннами древних деревьев мы выкопали неглубокую могилу. Люди собрались в круг, я и Дайрим подняли за края отрез ткани с лёгким скелетом и опустили в могилу, укрыв этой же тканью.
Могилу засыпали сначала цветами, потом закидывали руками, клок вырезанного дёрна водрузили на место, и живые цветы закачались над местом упокоения. Дайрим сказал короткое прощальное слово, люди молча постояли вокруг и вернулись на берег.