Колонна приближалась к ущелью. "В узком месте "противник" обязательно устроит какую-нибудь каверзу", - подумал Алексей. И он не ошибся. Ущелье оказалось "зараженным отравляющими веществами". Опять пошли в ход противогазы, накидки. Но "противник" оказался коварным - для того чтобы батальон не проскочил с ходу, а задержался в зараженной зоне, он насыпал с самолета противошинные шипы. На учении автомобильные баллоны, конечно, не лопались. Лучше всяких шипов выводили машины из строя посредники. В действительности еще не известно, проколол бы шип покрышку или нет, а может быть, кое-кто вообще на него не наехал бы. Но посредники действовали безотказно. Они останавливали бронетранспортеры и коротко сообщали:
- Спустил задний скат!
- Вышло из строя переднее колесо!
Водители, проклиная втайне не "противника", а посредников, приступали к исправлению ходовой части. Противогазы и грубые резиновые перчатки на руках мешали работать. Кое-кто, воровато оглядываясь, сбрасывал перчатки и крутил гайки голыми пальцами. Номер этой машины немедленно попадал в блокнот посредника.
Когда батальон выбрался с зараженного участка, Кандыбин остановил колонну и вызвал к себе шоферов, номера машин которых были записаны посредниками.
Водители выстроились у дороги около штабной машины. Их было много.
- Товарищ командир батальона, - сказал полковник Кандыбин, обращаясь к майору Углову, - эти водители пренебрегали средствами защиты - я вывожу их из строя. Пусть ими займется ваш медицинский пункт. Действуйте!
Шатров с любопытством слушал командира полка. Что же теперь будет делать комбат? Почти половина шоферов выведена из строя. Как двигаться дальше?
Углов решил продолжать выполнение поставленной задачи и приказал вызвать в голову колонны всех солдат и офицеров, у кого имеются права на вождение автомобиля. Подсчитав прибывших, Зайнуллин распределил, кому идти на какую машину, и доложил командиру батальона о готовности продолжать движение.
- Действуйте, - спокойно сказал Кандыбин, стоявший тут же.
Шатров поразился: "Неужели он разрешит вести машины этим людям? Рискованный шаг. Во время войны, может быть, так все и произошло бы. Но сейчас, когда за происшествия и аварии строго наказывают, так поступать весьма опасно".
Майор Углов стоял в некотором смущении - как быть?
- Время уходит, - предупредил Кандыбин.
Углов подал команду, и новые водители побежали к машинам. Все они имели права. Но сдавали экзамены давно. Не получили достаточной практики. Многие перезабыли. Как они поведут автомобили? Да еще ночью!
Командир батальона сделал последнюю попытку:
- Может быть...
Но Кандыбин резко оборвал его:
- Вот именно, на войне все может быть.
Тихо, чтобы не слышали солдаты, полковник добавил:
- Действуйте, или я прикажу передать командование капитану Зайнуллину.
Шатров с сожалением наблюдал за Кандыбиным. "Теперь все. Раз уперся его не свернешь. Ну зачем это нужно? Покалечат кого-нибудь, поломают машины, ему же будут неприятности. Проводил бы учение спокойно, без риска. Старшего начальства нет, чего из кожи лезет?"
Колонна медленно тронулась. Дистанции между машинами сразу нарушились. Одни отстали, другие чуть не врезались во впереди идущие. "Побьются!" - с волнением думал Алексей.
А Кандыбин стоял около своего газика на обочине дороги и невозмутимо наблюдал за происходящим.
К немалому удивлению Шатрова, колонна постепенно выровнялась. Автомобили с замененными водителями поболтались взад-вперед, повиляли немножко из стороны в сторону, а затем, усвоив свое положение и место в общем строю, пошли ровнее. Через несколько километров батальон уже шел ровно и довольно быстро.
Обогнав по левой стороне дороги, Кандыбин остановил колонну и сказал майору Углову:
- Вот теперь можете вернуть штатных водителей на свои места.
Полковник говорил, как всегда, спокойно, однако Шатров уловил в его тоне некоторый оттенок удовлетворенности.
...Батальон выбрался на хребет. Под луной раскинулось морщинистое, пересеченное оврагами и балками плоскогорье. Стало прохладно. Духота осталась внизу. Вдруг разведка доложила, что "противник" опередил "северных". Он преодолел перевал, вышел на плоскогорье и, захватив выгодный рубеж, готовится к обороне.
Углов и Зайнуллин советовались, как быть. Нужно выполнять задачу, а перевал теперь в руках противника, путь закрыт. По данным разведчиков, у "противника" почти равные силы. Командиру батальона и начальнику штаба в короткое время следовало прикинуть, продумать, взвесить все им известное, отыскать и разгадать то, что неизвестно; все это увязать, проанализировать, оценить. И, найдя самое главное, что решит судьбу предстоящего боя, ударить всей нощью батальона и опрокинуть "противника".
Наблюдая за напряженной работой командира, Шатров смотрел на притаившийся батальон и думал: "Если Углов ошибется в бою, все эти красивые машины превратятся в пылающие костры, груды металлолома и разбросанные по полю трубки и гайки. А люди будут лежать на земле неподвижные, мертвые. И все это произойдет через несколько минут и только потому, что ошибся один человек - командир".
Шатров живо представил лица Кандыбина, Ячменева, Зайнуллина, Углова. "Нет, ни один из них не ошибется - это люди прочные, свое дело знают... А я? - спросил себя Алексей. - Я - ошибусь. Обязательно ошибусь. Нет во мне уверенности, нет стержня, нет опыта". Алексей впервые с сожалением вспомнил об учениях, в которых ему приходилось раньше участвовать. Единственное, о чем он тогда думал, - было желание, чтобы учение побыстрее кончилось. Он замирал, выключался из происходящего вокруг, дремал и мечтал о том, как вернется в город, смоет пот и пыль, переоденется в чистое белье и пойдет с друзьями гулять. "Если бы я тогда приглядывался к ходу действий, вникал в обстановку, у меня наверняка накопилось бы немало опыта, который в конечном счете и приносит командиру уверенность. Конечно, из меня не вышел бы Зайнуллин или Кандыбин, но кое-что я уже кумекал бы. А сейчас?.."
События между тем развивались напряженно и стремительно. Углов решил сбить "противника" атакой с ходу; использовать момент внезапности и ударить, пока "противник" не успел окопаться. Алексей знал: атака сходу это очень трудный вид боя. В нем все построено на сложных расчетах, высочайшей организованности, ювелирной точности, полнейшем напряжении всех участников боя, их умении, знаниях, воле.
Находясь в резерве и имея возможность до поры до времени свободно размышлять и наблюдать за происходящим, Шатров с интересом стал следить, как будет осуществлен этот сложнейший маневр.
Вот колонна батальона распалась на части. Роты ушли - каждая на свое направление. Они сразу исчезли из виду. Луна, как нарочно, перед рассветом скрылась за горы, мрак сгустился, будто ночь только начиналась.
Иногда Алексей видел в кузове впереди идущего бронетранспортера Зайнуллина. Его голова то поднималась над бортом, то вновь исчезала в темном кузове. Капитан, видно, переходил от радиостанции к радиостанции сейчас только он и командир знали, где находятся подразделения. Они вели их по радио, делая отметки на карте. Одних спокойно придерживали, других поторапливали...
Штабная машина свернула за горку. Офицеры, пригибаясь, полезли на гребень. Связисты, стуча металлическими застежками, понесли за офицерами радиостанции. Алексей тоже побежал наверх. На наблюдательном пункте он встал поближе к Кандыбину, чтобы слышать, что тот будет говорить.
Впереди раскинулась пологая долина, затянутая серым, похожим на тучи, предрассветным туманом. На противоположной стороне на темных загадочных склонах затаился "противник".
Шатров никого не видел и на своей стороне. Долина казалась пустой. А может быть, там действительно никого нет? Уперлись взводы в какое-нибудь ущелье на подходе и встали. Нет. Лицо капитана Зайнуллина спокойно. От бессонной ночи у него черные тени не только под глазами, но и на скулах; он сдержанно говорит в микрофон: