"Главное - не растеряться! - подбадривал он себя. - Неуверенность пройдет, нужно не дать повода для насмешек или прозвища - оно прилипнет".
И лейтенант говорил, говорил и говорил. Он разъяснял, как нужно действовать в наступательном бою с применением ядерного оружия, как использовать результаты атомного удара и что делать, если попал в зону высокой радиации.
Иногда ловил себя на мысли, что стремится не столько обучить подчиненных, сколько показать им свои знания. Но, даже признаваясь себе в этом, Шатров не пытался ничего изменить - глаза, устремленные на него, пока спокойны; смотрят внимательно - пусть так будет до конца, больше он ничего не хотел.
- Капитан Зайнуллин идет, - тихо подсказал сержант Ниязбеков.
И хотя Шатров не заметил приближения командира роты, он все же буркнул:
- Вижу.
Сказал, и самому стало противно. "Ну зачем так поступил? Человек шепнул, желая добра, а я оборвал его. В другой раз он промолчит". Подав команду "Смирно", лейтенант доложил командиру роты о теме занятий. И даже сейчас, повернувшись к Зайнуллину лицом, Шатров спиной чувствовал устремленные на него глаза. И поэтому думал не о сути происшедшего, а о том, как он чеканит строевой шаг, как приставил ногу, на нужном ли уровне у него ладонь, вскинутая к фуражке.
- Продолжайте занятие, - спокойно сказал капитан.
- У нас сейчас должен быть перерыв.
- Что ж, делайте перерыв.
Капитан жестом пригласил Шатрова отойти с ним в сторону.
Шатров шел рядом с Зайнуллиным и опять чувствовал к себе отвращение. Как с этим "вижу", которое он бросил Ниязбекову, так и тут насчет перерыва ляпнул некстати, до перерыва еще оставалось пятнадцать минут. Просто струсил. Подумал, что Зайнуллин уйдет, не дожидаясь возобновления занятий. Побоялся продолжать занятия при капитане. Значит, делал что-то не так? Да нет, все как будто говорил правильно. Тогда почему же испугался?
Зайнуллин шагал рядом, как всегда строгий и значительный. Он о чем-то думал. И думы эти, отражаясь на лице, казались тоже важными и значительными.
- Я со стороны наблюдал, как вы проводили занятия, - наконец промолвил капитан. - О содержании ничего не могу сказать - не слышал. А методика неправильная. У вас тактика. Вы людей в поле вывели, чтобы учить их действовать практически. Говорить можно было бы и в классе. Даже удобнее не так жарко. Раз вышли в поле - используйте местность.
- Я хотел на первом часу отработать теоретические вопросы, а потом перейти к практическим действиям.
Зайнуллин посмотрел Шатрову в глаза, и лейтенант понял, что ротный видит его насквозь, он без слов, одними глазами сказал: брось оправдываться, зачем хитришь? Я все понимаю: ты волнуешься; если бы я не пришел, ты все три часа читал бы лекцию перед строем; я тебя не ругаю, а просто подсказываю, что нужно делать.
Зайнуллин посоветовал, как отрабатывать некоторые приемы на местности, подсказал, какие особенности действий в пустыне нужно помнить. Не дожидаясь начала занятия, капитан пожал руку Шатрову и подбадривающе сказал:
- Ну, давай, не теряйся.
Обращение на "ты" чудодейственно повлияло на Шатрова. Как-то сразу все стало на свои места. Лейтенант впервые увидел и окружающую местность, и взвод Анастасьева, и свой взвод, который теперь не казался одноликой массой, одетой в хлопчатобумажные гимнастерки.
Шатров все еще испытывал волнение и думал о том, чтобы не допустить какой-нибудь ляпсус, но после посещения командира роты капитана Зайнуллина это волнение уже не было слепым и гнетущим.
Развертывая и перестраивая взвод по различным вариантам, Алексей теперь вел занятия более сознательно. Каждый солдат постепенно стал принимать конкретный облик.
Первым вырисовался и определился замкомвзвода - сержант Ахмед Ниязбеков. Вчера, знакомясь с ним, Шатров подумал: "Зачем его назначили заместителем? Неужели поживее сержанта нельзя подобрать?" А вот сегодня, видя, как Ниязбеков умело помогает ему на занятиях, как тонко поддерживает и подсказывает иногда, Шатров радовался такому знающему и опытному помощнику. "Хорошо еще, что не ляпнул вчера Зайнуллину свое мнение о его замене".
После сержанта выделился из общей массы здоровенный, рыхловатый солдат со странной фамилией Колено.
Он запомнился и необычной фигурой, и медлительностью. Шатров приметил: Колено при всех перестроениях опаздывает занять свое место. При первом построении солдаты стояли строго по ранжиру и поэтому показались все одного роста и одинаковой комплекции. А вот на занятиях, когда взвод перестраивался быстро, в зависимости от обстановки и каждый солдат вставал в строй где придется, лишь бы побыстрее, Шатров увидел - есть у него низкорослые и высокие, есть худые и широкие в кости. И фигуры у них разные - одни подтянутые, ладные. А вот у Колено живот выпирает.
Да и глаза у каждого свои - голубые, карие, светло-зеленые. Правда, все они по-прежнему внимательно смотрят на взводного, но что же в этом удивительного - куда же им еще смотреть? Не стоять же с закрытыми глазами. Так будет всегда - они постоянно будут устремлены на командира.
К концу занятий Шатров различал уже не только цвет глаз, а попытался определить по их выражению настроение солдат, их отношение к нему и оценку его действий.
Вот у рядового Судакова, например, выражение глаз явно ироническое. Этот высокий, стройный парень окончил десятилетку. Шатров вспомнил, что говорил о нем сержант Ниязбеков, когда они в канцелярии перебирали служебные карточки взвода. Судаков вырос в семье инженера, получил хорошее, в дополнение к школьному, развитие дома, но, будучи единственным сыном, набалован, изнежен, эгоистичен, не любит черновой работы, служит без желания.
Шатров посмотрел в глаза Судакову еще раз и убедился - в них была нескрываемая ирония. Может, и умный малый, но насмешливым видом своим он был неприятен Шатрову. Глаза его так и говорят: хоть вы, товарищ лейтенант, и громко командуете, хоть и выкатываете грудь колесом, я-то знаю - внутри у вас все дрожит от волнения, думаете вы о том, как бы не ошибиться при подаче команд, голосишко бы не сорвался, как у молодого петушка.
А вот как поведет себя Судаков, если у Шатрова действительно случится оплошность: хохотнет и подсечет его авторитет или промолчит и тем поддержит нового командира, - этого Шатров пока определить не мог.
Выделив и запомнив на первом занятии всего троих, Алексей почувствовал себя спокойнее. "Постепенно всех узнаю. Да и ребята, видно, неплохие. Чего это я так напыжился сначала? Почему ждал от них недоброжелательности? Люди как люди - молодые, веселые, здоровые. Никакой неприязни ко мне у них нет. Даже наоборот, явно пытаются поддержать". Во время перекура солдаты сели полукругом около лейтенанта, расспрашивали:
- Вы до службы в армии где жили, товарищ лейтенант?
- В Куйбышеве.
- А спортом вы увлекались, товарищ лейтенант?
- Имею второй разряд по кроссу, в волейбол постучать люблю.
- А правду говорят, скоро служба не три, а два года будет? - спросил Колено.
Солдаты засмеялись.
- Этого я не знаю, - сказал улыбаясь Шатров.
К обеду взвод возвращался в городок. Была самая жаркая пора. Пот сбегал крупными каплями между лопатками. Шатров чувствовал, как мокрая ткань гимнастерки прилипает к спине. Пропыленные солдаты, раскачиваясь, шагали в ногу. "А что, если дать команду "Запевай"? Полагается же водить строй с песней. А вдруг не запоют? Устали, распарились, не до песни им сейчас".
И все же Шатрова так и подмывало испытать, как выполнит взвод не очень приятную команду.
"А зачем обострять отношения? Что это мне даст? Не буду настраивать против себя людей... Но и быть на поводу у подчиненных тоже не дело. Что же, я так и буду всегда подлаживаться - хотят или не хотят? Приятно или неприятно?"
- А как у нас насчет песни во взводе? - громко спросил Шатров.
- Споем! - задорно откликнулся командир третьего отделения сержант Велик.
- Лучше вечером, - вяло сказал разомлевший от жары Колено.
Остальные солдаты молчали. Шатров все еще колебался - как поступить?