— Минуточку! — Голос Гарсона даже ему самому показался хриплым. — Вы пытаетесь рассказать мне, что ваш народ послал это сообщение?
— Я сам! — Лицо человека было почти серо-стального цвета. — И я пытаюсь объяснить вам, что ваше положение сейчас так опасно, что ваше собственное предложение увидеться с капитаном Люррадином стало необходимым и наилучшим планом.
Странно, но тут его мышление ускорилось, не то чтобы в откровении, но в мысленной картине, уничтожившей мирную безопасность этой комнаты и переносящей его в безжалостные тиски людей из какого-то другого, более беспощадного прошлого, чем его собственное, к щупальцам. Как тень, омрачающую все его эмоции, он осознал, что закон средних чисел не позволит ему снова встретиться со смертью лицом к лицу и ускользнуть от нее.
Медленно родилась другая мысль — откровение Деррела. Гарсон задумался об этом, на первый взгляд, наполовину загадочном, продолжавшем существовать в его разуме. Кое-как, не вполне адекватно и, конечно же, далеко от удовлетворительного объяснения всему происшедшему, он выразил свою мысль.
— Сообщение доставлено в черную щель деперсонализирующей машины Глориуса, пролетело сквозь расстояния, через сеть защиты Глориуса. От Деррела!
Гарсон нахмурился, его недовольство росло. Он смотрел на Деррела из-под приспущенных век и видел, что тот стоит в своеобразной, слегка неуклюжей позе, равнодушно глядя на него, как бы терпеливо ожидая предполагаемой реакции. Это было убедительно, но далеко не достаточно.
Гарсон сказал:
— Я вижу, мне надо быть откровенным или все пойдет наперекосяк. Я считаю так: я представляю себе картину существования ужасных сил. Я расценивал их как возможное воздействие из будущего этого будущего, но, каков бы ни был их источник, я уверен, что они сверхчеловеческие и сверхглорианские.
Он остановился, потому что длиннолицый человек улыбался с обаянием.
— А сейчас, — сказал Деррел с кривой улыбкой, — реальность не появится вопреки вашим ожиданиям. Перед вами стоит обычный человек, и ваши мечты о том, чтобы божественная власть вмешивалась в дела людей, стали желаемой галлюцинацией.
— А что на их месте? — холодно спросил Гарсон.
Деррел ответил спокойно.
— На их месте — человек, который не принял на себя командование космическим кораблем, а сейчас стоит на пороге жалкой смерти.
Гарсон раскрыл было рот для ответа, но, озадаченный, снова закрыл его. Не было ничего неясного, только явная откровенность. Но исповедь Деррела была далека от того, чтобы стать удовлетворительным объяснением.
Даррелл, голосом, насыщенным страстью, продолжал:
— Я не уверен, что это — большое упущение. Я был единственным человеком, управляющим иностранцами, не имеющими причин для борьбы — многие из них инвалиды, — а еще я добился частичного успеха, борясь против хорошо подготовленной команды совершенно механизированного космического крейсера, команды, поддерживаемой не менее чем четырьмя щупальцами всеведущего Наблюдателя.
Откровенность такого рассказа принесла яркую вспышку осознания того, чем в действительности должен был быть этот бой. Люди из плоти и крови, брошенные под энергетическое оружие, сражающиеся с ним и получающие безнадежные раны, подавляющие бдительный и многочисленный экипаж вооруженного корабля и четыре щупальца, где бы они ни были. Щупальце — мощное уродливое слово с нечеловеческим смыслом. И все еще картина была неполной.
— Если вы собираетесь воспользоваться логикой, — наконец медленно сказал Гарсон, — вам придется примириться с моим клеймом еще на минуту. Почему вы подняли мятеж, находясь в столь невыгодном положении?
Глаза человека засверкали презрением. Когда он заговорил, его голос был плотным от страсти:
— Можете ли вы благоразумно принять реальность, которая такова: «наше положение безнадежно, потому что мы рискнули»? Мы рискнули, потому что… — он сделал паузу, как бы собираясь с духом, затем его слова полились снова, — потому что я из расы Визардов; и мы были хозяевами Земли в наше время, потому что мы были смелыми. Как если бы я был с Визардами, я выбрал трудный, опасный путь, и я говорю вам, что победа все еще не за пределами их возможностей.
Пламенеющий самым странным образом голос умер. Внимательное выражение исчезло из его глаз. Он наклонил голову, словно вслушиваясь в далекий звук. Гарсон стряхнул с себя очарованность и вернулся к размышлениям, накопившимся, пока говорил его собеседник. Он заметил:
— К сожалению, для всех этих эмоций я подготовлен уже тем, что я ученый, и меня никогда не учили принимать оправдания в качестве замены объяснениям.
Наступило молчание. Испуганным взглядом Гарсон следил, как высокая неуклюжая фигура быстро зашагала вдоль стены. Человек из Визардов остановился так же быстро, как и начал движение, и теперь его пальцы заработали с фантастической скоростью на участке стены. Когда Гарсон подошел, стена свободно скользнула в сторону, и Деррел пригнулся к полу. В пустоте обнажился космос, поблескивали провода и, казавшаяся серебряной, блестела и сверкала точка. Не колеблясь, Деррел схватил с виду раскаленный добела предмет и вздрогнул. Была слабая вспышка, а когда он отнял руку, сияние исчезло.
Деррел мрачно посмотрел на Гарсона.
— Эти провода — вообще не провода, а чистая энергетическая сеть, электронная форма, которая через период около часа может принять форму оружия, нигде не существовавшего ранее. Сама по себе форма неразрушима. Но к определенной стадии сформированная вещь может быть разрушена.
Гарсон инстинктивно подбодрил себя, когда Деррел посмотрел ему прямо в лицо. Деррел произнес:
— Вы видите, что без моей особой способности чувствовать энергетические образования здесь может произойти неожиданная трагедия.
— Без вас, — вставил Гарсон, — здесь не будет мятежа. Простите, но у меня появилась мысль, требующая объяснения.
Деррел посмотрел на него без враждебности. Наконец, он убедительно сказал:
— Я знаю ваши сомнения, но вы можете заметить, что я должен обойти и осмотреть всю нашу достаточно большую территорию на предмет проявления электронных форм. Вкратце, мы, Визарды, — раса из прошлого, которая развивала науку, давшую нам возможность перехватывать дороги ко времени, и которые проложили глорианцы, хотя мы еще не могли построить машину времени. По многим показателям мы превосходим как планетарианцев, так и глорианцев. Наши математики показали нам, что время и анергия не могут выдерживать напряжения за пределами определенной точки. Согласно этому, мы сделали и делаем все возможное для спасения Вселенной, первое и самое важное — необходимость найти базу, предпочтительно космический корабль. — Он спокойно закончил. — Что касается остального, в данное время вы должны доверять мне. Несмотря на ваши сомнения, вам нужно повидаться с капитаном. Мы должны завоевать этот корабль раньше, чем наш мятеж подавят. Я оставлю вас сейчас, чтобы вы могли обдумать все это.
Он повернулся и зашагал прочь, оставив за собой убежденность, в основном, недоверие, но (Гарсон неверно думал) не факты! Какая шаткая основа, из-за которой нужно рисковать своей единственной жизнью!
Гарсон обнаружил себя напряженно прислушивающимся к звукам, но ничего слышно не было, кроме беспорядочных слов других людей. Сам корабль, удивительный корабль, был тих. Казалось, он подвешен в дальнем углу Вселенной и, по крайней мере, покоится на одном месте. Гарсон мигал неустанно, но, в основном, был нетороплив, изолирован от механических предметов первой необходимости, не ведая ни сомнения, ни надежды, ни страха, ни отваги.
Сомнение! Мозг его стал темной непрозрачной массой, испещренной движущимися огнями мыслей, тяжелой от накапливающегося покрова подозрений, с определенным знанием в конечном счете только одного: с такой крупной ставкой он должен узнать побольше о так называемых Визардах из Бора. Было бы глупо что-либо предпринимать против планетарианцев, надежды этой войны, основываясь на речистом голословном утверждении кого бы то ни было. Но что делать? Где выяснить?