Скоро пролетели минуты. Выла черная невероятная космическая перспектива. Но ответов не было. Был отдых в кровати и разглядывание серого потолка, это было хуже. Состоялось открытие библиотеки в комнате, смежной с длинной спальней, и это пообещало так безмерно много, что за короткий час даже чувство необходимости что-то предпринять покинуло его.
Только постепенно Гарсон стал понимать, что книги были предусмотрительно подобранной коллекцией. В любое другое время каждое слово каждой страницы пленило бы его, но не сейчас. Некоторое время с доброй усмешкой он изучал том за томом для проверки своего открытия. Наконец, устав и расстроившись, он вернулся в свою кровать. Проснулся Мэрфи.
Его мысли заметались, потом он заколебался. Возможно, ему следовало осторожно приближаться к Деррелу. Наконец, он сказал:
— Я думаю, вы бывали в библиотеке.
Мэрфи покачал головой, взгляд его был немного насмешливым.
— Нет. Но на основе своего опыта я рискну угадать, что там элементарные научные книжки, книги о путешествиях на другие планеты, но нет исторических трудов и нигде нет ссылки, какой сейчас год. Они даже не позволяют нам, скептикам, знать это.
Гарсон почти грубо оборвал его.
— Эти планетарианцы не такие уж добрые ангелы, как я думал. Их принципиальное отличие, возможно в более ловком методе. Этот корабль организован для подавления нас, точно как Глориус использует деперсона…
Он остановился, испуганный неприятным направлением своих мыслей. В такой степени скоро он сам себя приведет в лагерь антипланетарианцев. Умышленно он сковал свои мысли. Его работа заключалась не в ненависти, а в осторожных расспросах о Дерреле.
Он открыл рот, но прежде чем смог что-либо сказать, заговорил Мэрфи:
— Планетарианцы в порядке. Ели бы мы не затеяли этот проклятый мятеж, мы бы прекрасно обошлись без долгого бегства, при условии, что мы бы не болтали и подчинились.
Гарсон оторвался от мыслей о Дерреле.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
Мэрфи грустно засмеялся.
— Мы, скептики, в общем, знаем, где находимся. Подавляющее большинство новобранцев НЕ знают ничего, за исключением того, что это — странное место. В силу психологических причин, им необходимо чувствовать, что они — в полностью рациональной среде. Их собственные суеверия подсказывают решения. Армия древних греков думает, что сражается на стороне Юпитера в битве богов. Религиозный народ из примерно четырехсот различных времен думает по своим собственным причинам, что все так, как и должно быть. Лердиты Моралисты из тринадцатого века верят, что это — война великой машины за контроль ее инакомыслящих частей. А нелорианские сектанты из 7643–7699… В чем дело?
Гарсон не мог этому воспротивиться. Потрясение было скорее физическим, чем духовным. Он никак не думал об этом, когда Деррел рассказывал о Визардах из Бора, но сейчас Гарсон был потрясен. Его нервы затрепетали от случайно ошеломляющих слов. Наконец, он сказал:
— Не возражай мне. Это те самые даты, что вы назвали. Я полагаю, это действительно глупо думать о времени как предмете прошлого и будущего. А ведь все они там, лежат, шестьсот миллиардов земель и вселенных, созидаемых каждую минуту.
Гарсон испустил глубокий вздох. Черт возьми, он застрял на месте на достаточно долгий срок. В любую минуту Деррел может вернуться. Гарсон сказал сдавленно:
— А что насчет Визардов из Бора? Я слышал, кто-то произнес эту фразу, и меня это заинтриговало.
— Интересная раса, — прокомментировал Мэрфи, и Гарсон вздохнул с облегчением. Парень ничего не заподозрил. Гарсон напряженно ждал, пока Мэрфи продолжит. — Визарды открыли некоторую связь между полом человека и его разумом, что дало им сверхинтеллект, включая ментальную телепатию. Они правили Землей в течение трехсот лет вплоть до установления века Бесконечного Мира. Политика власти и все такое, сила, великая механика, постройка первого космического корабля, который, согласно описанию, был лучше всего, что существовало до того. Большинство их секретов утеряно. А те, что остались, стали достоянием особой клики жрецов, чья конечная гибель — долгая история.
Он замолк, задумчиво нахмурясь, а Гарсон удивлялся, как он должен принять все это, и рассказ Деррела был доказан практически слово за словом. Голос Мэрфи оборвал его нерешительность:
— Это прекрасная история о том, как был изобретен космический корабль. В конце их борьбы за власть побежденный лидер, обезумевший от тревоги о своей прекрасной жене, которую взял в качестве супруги завоеватель, исчез и вернулся с кораблем, получил свою жену и свою власть обратно; и династия Деррела после этого правила на протяжении сотни лет.
— Деррела! — воскликнул Гарсон, — династия Деррела!
Эхо потрясения ревело долго, фамильярно и вскоре умерло. Они разговаривали тихо и их спокойные баритоны образовывали экзотический хриплый фон для размеренного биения мыслей Гарсона.
Наконец, он отправился назад, когда Мэрфи пылко позвал остальных. С некоторой отрешенностью он слушал, как изменился голос Мэрфи, снова и снова повторяя тот же рассказ, хотя слова и даже тон варьировались каждый раз. Однако всегда реакция людей была одинаковой: радость! Радость от уверенности в победе! И какая разница, из какого века в прошлом они пришли?
Гарсон вдруг понял, что Мэрфи пристально смотрит на него. Мэрфи спросил:
— В чем дело?
Гарсон ощутил тяжесть чужих взглядов, когда ответил, пожав плечами:
— Все эти предложения — слабая надежда для меня. История пишет, что мы победили в битве за этот корабль. Но мне еще нужно противостоять капитану, а история молчит о том, выживу ли я. Честно, я полагаю, что сообщение, полученное мной в деперсонализирующей машине, важнее любого другого на этом корабле. Я повторяю, наша единственная уверенность — это то, что Деррел сбежал с космическим кораблем. Но кто еще выжил — мы не знаем. Деррел…
— Да! — раздался спокойный голос Деррела позади него. — Да, профессор Гарсон?
Гарсон медленно обернулся. У него не было четкого плана, было лишь смутное намерение подорвать положение Деррела, и это заставляло его подчеркнуть неуверенность в том, что кто-нибудь из людей спасется. Но это не было планом, так как существовал безальтернативный факт, что корабль вернулся назад. Деррел победил.
Не план. Единственными показателями в его ситуации были его собственные огромные потребности и враждебное окружение, в котором они существовали. Долгое время Гарсон глядел на долговязого Деррела, изучал неотчетливый триумф, светящийся на неестественно длинном и этим отличающемся от остальных лице Визарда. Гарсон сказал:
— Вы можете читать мысли. Так что нет необходимости рассказывать вам, что происходит. Каковы ваши намерения?
Деррел улыбнулся светящейся магнетической улыбкой, которую Гарсон уже видел. Его агатовые глаза засверкали, когда он вошел в круг людей. Потом он начал говорить сильным резонирующим голосом. В его голосе звучали командирские нотки, за ним чувствовалась богато одаренная, сильная личность. Это был голос человека, который победил.
— Мое первое намерение — рассказать каждому здесь, что мы находимся в веке, который является домом трофейных сокровищ для хамов. Женщины, дворцы, богатство, власть — для каждого, кто последует за мной на смерть. Вы знаете сами, в каком проклятом бедном мире мы сейчас находимся. Ни женщин, ничего и никогда для нас, кроме смотрящего в лицо смерти воюющего Глориуса, укрепившегося на Земле и на Венере. И проклятые кучки моралистов, сражающихся, чтобы война закончилась через дикую идею, должны или нет люди контролировать рождаемость. Вы со мной?
Возникла суета, звонкий призыв; и ответ не мог быть более удовлетворительным. Гул голосов, возгласы и, наконец:
— Чего мы ждем? Идемте!
Слабый триумф на лице Деррела стал сильнее, когда он повернулся к Гарсону и мягко сказал:
— Простите, я вам солгал, профессор, со мной никогда не случалось, чтобы Мэрфи или кто-нибудь еще на борту узнали мою историю. Я рассказал вам, что я сделал, потому что я прочел в ваших мыслях каковы ваши цели, движущие вашими действиями. Естественно, я применил первый закон убеждения и подхлестнул ваши надежды и желания.