— Спасибо, Степан. Идем, объявим товарищам.
— Подожди. Вот что… — Бикланов решительно поднялся. — Я иду с тобой, Николай. Умирать, так вместе. Иначе не согласен.
— А кто будет руководить здесь восстанием?
— Как — кто? Центр. Командующий Смердов. Командиры бригад.
Они вернулись к друзьям. Когда Симагин сообщил членам «Военно-политического центра» и командирам бригад решение «Интернационального центра» и свое согласие с этим решением, комната взорвалась криками:
— Нет, мы не пойдем на это!
— В самый решающий момент раздробить наши силы, отдаться в руки врагов! Не выйдет!
— Ошибочное решение!
И в эти трудные минуты еще раз было доказано, каким огромным авторитетом пользуется Николай Симагин среди подпольщиков.
— Товарищи! — уже спокойно и твердо обратился он. — Мы советские люди, ленинцы, интернационалисты. Интернациональный долг для нас не менее свят, чем долг перед родиной. И мы должны его выполнить. Да, нам будет очень и очень нелегко. Но докажем еще раз, на что способны советские богатыри. Пусть ни у кого не останется тени сомнения. Мы и колонну эвакуируемых должны защитить в пути, и помочь остающимся в лагере. Только наша самоотверженность может спасти десятки тысяч жизней.
Иначе все погибнут под артобстрелом фашистов. Степан Бикланов поднял руку.
— Слушайте меня! — резко начал он. — Здесь, в Бухенвальде, даже в самые тяжкие, в самые беспросветные дни мы подавали пример выдержки, бесстрашия к самоотверженности. Неужели мы не останемся верными себе до конца? Вот что: решение «Интернационального центра» — это приказ. Нам дается оружие. Если по дороге гитлеровцы затеют что-либо недоброе, мы уничтожим конвой. Я не согласен с теми» кто утверждает, что эшелон посылают на верную смерть, С эшелоном пойдем Симагин и я. Здесь остаются испытанные командиры. Довольно разговаривать. До рассвета остается не так уж много времени. Давайте посоветуемся о неотложных практических делах…
— Кто против решения «Интернационального центра»? — тихо спросил Симагин.
Ни один человек не проголосовал против.
Медленно занималась заря девятого апреля. Не спавшие, с воспаленными глазами и землистыми лицами, голодные люди, выйдя из бараков, смотрели, как восходящее солнце красит горизонт в розово-красные тона, и думали каждый о своем. Стояла удивительная тишина. Не слышно было далеких раскатов канонады.
В восемь часов по радио прозвучал приказ коменданта:
— Евреям и русским военнопленным выстроиться на площади для эвакуации!
Вскоре из Малого лагеря потянулась к площади колонна евреев. Это были не люди, а тени, живые скелеты. Полосатая униформа мешком висела на их плечах. Шли, едва передвигая ноги, поддерживая друг друга. В глазах испуг и тоска, губы едва заметно шевелятся, источая проклятия или шепча молитвы. Многие оглядывались в сторону лагеря русских военнопленных. Пойдут ли с ними? Осталась надежда на защиту?
Часа два собирались на площади евреи-заключенные. В это время в «Русском военно-политическом центре» да и в бараках уходящие прощались с остающимися. Это была тяжелая картина. Расставались боевые друзья. Сколько было пережито! Придется ли увидеться? Многие не могли сдержаться — скупые солдатские слезы выступили на глазах.
Вместе с эшелоном военнопленных уходил и руководитель русского подполья Николай Симагин, уходил и его ближайший помощник, бесстрашный Степан Бакланов. Оба медленно поднялись, посмотрели на своих товарищей. Сколько испито горя вместе! Какую упорную и беспощадную борьбу вели против общих врагов! Друзья, которым нет цены! Товарищи, роднее которых нет на земле! Да разве можно сказать: прощайте навсегда? Нет, никогда! Не верится!
— Ну, нам пора, — сказал Симагин. Он говорил просто, как всегда. И начал со всеми прощаться. Обнял и трижды поцеловал Назимова: — Борис, я верю в тебя и в твоих людей!
— Желаем вам удачи, — ответил Баки. — Не тревожьтесь за нас. Мы свой долг здесь выполним.
— До встречи на родине!
— До скорой встречи, Николай.
И вот колонна русских военнопленных, по десять человек в шеренге, уже шагает по орошенной кровью и слезами лагерной земле, направляясь к площади. Вон остался в стороне брошенный тяжелый железный каток, которым трамбовали дорожки. Тут же неподалеку стоит телега, в которую впрягались «поющие лошади» и возили в лагерь песок и камни. У всех нервы напряжены до предела: будут при выходе обыскивать или нет? Симагинцы шли с боков колонны, прикрывая ее фланги, шли в передних и задних рядах — в авангарде и арьергарде. У них в карманах а за пазухой спрятаны пистолеты и гранаты. Эти бесстрашные парни готовы к любым неожиданностям.