— Принц Ашаргин, — сказал он, — имеет настоятельные причины для разговора с Мадрисолом и поэтому принимает условие, но без последствий.
После этого долго ждать не пришлось. На экране появилось худое, аскетичное лицо Мадрисола. Казалось, Мадрисол похудел еще сильнее с тех пор, как он разговаривал с Гилбертом Госсейном.
Секретарь Лиги заговорил первым:
— Вы предлагаете капитуляцию?
Вопрос был столь нереалистичен, что поверг Госсейна в изумление. Мадрисол резко продолжил:
— Надеюсь, вы понимаете, что компромисса быть не может. Вся правящая верхушка Великой Империи должна предстать перед военным трибуналом Лиги.
Вот фанатик! Госсейн без иронии ответил:
— Сэр, вам не кажется, что вы делаете опрометчивое предположение? Нет, это не предложение о капитуляции. Причина моего вызова возможно удивит вас. Дело, которое я собираюсь изложить, известно вам. Я настоятельно прошу вас не упоминать имена и названия, поскольку все, сказанное мной, немедленно будет доложено Энро, и любая опрометчивость с вашей стороны может привести к катастрофическим результатам.
— Да, да, продолжайте.
Но Госсейну этого было недостаточно.
— Вы даете слово? — спросил он. — Слово чести?
Ответ был холодным.
— Честь не входит ни в какие отношения между законной Лигой и преступниками. Но, — добавил Мадрисол, — конечно, я не скажу ничего опасного для дружественной планеты.
Именно этого обещания и ждал Госсейн. Но даже теперь он никак не мог решиться. Воспоминания Ашаргина об уничтоженных звездных системах словно сковали его язык.
Если Энро догадается о какой планете идет речь, он может что-нибудь предпринять. Достаточно одного подозрения. Пока что Венера была ничем не примечательной планетой, одной из тысяч, и пока она останется для диктатора таковой, возможно венерианцы сумеют спастись.
Голос Мадрисола был нетерпелив.
— Я прошу вас перейти к делу.
Еще раз Госсейн повторил про себя приготовленные слова — и ринулся словно в омут. Он напомнил Мадрисолу о вызове, сделанном несколько недель назад и о его просьбе.
— Что-нибудь сделано?
Мадрисол нахмурился.
— Кажется, я смутно вспоминаю, о чем речь. Наверное, кто-нибудь из моих помощников занялся этим делом.
— И что? — напряженно настаивал Госсейн.
— Секундочку. Я разузнаю.
— Осторожно, — предупредил Госсейн.
Губы Мадрисола сжались, но он кивнул.
Он вернулся меньше, чем через минуту.
— Нет, — сказал он. — Еще ничего не сделано.
Госсейн посмотрел на него внимательней. Он еще не до конца поверил последним словам секретаря. Положение Мадрисола предполагало значительное количество персонала, чтобы столь быстро выяснить состояние этого дела. Но Госсейн вспомнил, как краток был тот, когда он звонил ему с Венеры. Так что, возможно, Мадрисол сказал правду. К сожалению.
Госсейн сказал:
— Я настаиваю, чтобы вы немедленно установили контакт. Лично.
Он прервал связь подавленный. Начинало казаться, что отчаянный план Кренга был не просто последней, а единственной надеждой. И все же — нет! Палеол казнит каждого во дворце: Нирену, Патрицию, Кренга…
Госсейн успокоился. Никакой пользы от таких мыслей. В любом случае, если не будут предприняты решительные действия, по крайней мере Нирена, Кренг и Ашаргин вскоре окажутся мертвыми. Он должен помнить выдающуюся роль, сыгранную Кренгом на Венере, и верить, что ноль-А детектив сейчас так же искусен, как тогда.
Он пойдет на убийство Энро, если Кренг это предложит.
Потребовалось более часа, чтобы выразить нужный ему образец, и четыре с половиной минуты, чтобы записать на магнитофон сами слова.
Он начал сложный процесс, сложный потому, что он хотел установить отклики на бессознательном уровне и фактически изменить реакции автономной нервной системы.
То, что он пытался сделать, было давно известно в истории человечества. Легионы Юлия Цезаря побеждали огромные армии варваров потому, что нервные системы римских солдат были обучены согласованной борьбе. Но в шестом столетии легионы Цезаря имели бы мало шансов против армий Восточной Римской Империи.
В вооружении произошло только небольшое изменение, но было усовершенствовано обучение людей.
В 1940 году диктатор Гитлер обучил нервные системы своих солдат новому способу ведения моторизованной войны. И он был непобедим до тех пор, пока большинство солдат противника не переняли этот способ. Машины существовали и до блицкрига, но нервные системы людей, управляющих ими, должны были обучиться новой интеграции. Когда это обучение было завершено, превосходство стало очевидным.
В дни, последовавшие за взрывоопасным миром после второй мировой войны, все больше и больше людей стали принимать выводы, которые новая наука общая семантика с трудом выбирала из массы имеющихся фактов.
Одним из этих заключений было: «Человеческая нервная система способна к неограниченному обучению, но определяющим фактором является метод».
Идея Госсейна и Кренга базировалась на принципе хорошего зрения. Расслабленный глаз видит лучше. При постоянном перемещении глаз остается расслабленным.
Когда, по какой-либо причине, глаз, способный хорошо видеть, останавливается, картина расплывается. В отличие от кинокамеры, глаз видит отчетливо только в момент, следующий за расслабляющим его перемещением.
Госсейну казалось, что если он сможет, пока привязан к телу Ашаргина — пока ждет, — обнаружить способ автоматического расслабления своего дополнительного мозга, то будет быстрее и отчетливей «фотографировать» образцы подобия. Как расслабить дополнительный мозг? Ну, например, путем ассоциативного расслабления окружающей ткани.
Итак, он начал расслаблять кровеносные сосуды коры, таламуса, подкорки — где был расположен зародыш дополнительного мозга Ашаргина.
Путем ассоциации все клетки вокруг кровеносных сосудов так же автоматически расслабились бы. Так говорила теория, подтвержденная неоднократными опытами.
Каждый раз, когда голос из магнитофона давал указание, Госсейн имитировал «запоминание» зон, как он делал это своим дополнительным мозгом в своем теле. Через два часа он мог одновременно следовать образцу и думать о других вещах.
«Расслабь — смотри… расслабь — смотри». План убийства надо разрабатывать с большой осторожностью если, на самом деле, агенты Энро подсматривают в дырочки, просверленные в стенах… «Расслабь — смотри… расслабь — смотри…» Конечно, существовало несколько возможностей. Если согласиться с предложением Кренга, то желательно рассмотреть положение Ашаргина в целом. Допустим, оба, Госсейн и Ашаргин, умрут через неделю, произойдет ли тогда автоматическое воскрешение ближайшего запасного тела Госсейна, в данном случае Спящего Бога планеты Горгзид?
«Расслабь — смотри… расслабь — смотри». Если это произойдет, то все было бы великолепно. Госсейн представил себе эффект, когда Спящий Бог выступит против Энро и Секоха. «Расслабь — смотри… Расслабь — смотри…»
События могут произойти так, как он предполагал, только при условии, что Спящий Бог — на самом деле тело Госсейна. Это необходимо проверить.
Энро не присутствовал на обеде. Секох, который прибыл позже, объявил:
— У него встреча с адмиралом Палеолом.
Пока священник усаживался за стол, Госсейн внимательно разглядывал его.
На лице сорокалетнего человека отпечатались следы страстей, побудивших его бороться за то высокое звание, которое он теперь имел. Но отпечаталось и нечто большее. Разговор Секоха и Энро в тот день, когда Ашаргина подвергли проверке на детекторе лжи, показывал, что, по всей видимости, главный хранитель искреннее верил в свое учение.
Госсейн решился поговорить с ним сейчас. Когда он изложил священнику свои мысли, Секох посмотрел на него задумчиво.
Он дважды приоткрывал рот, собираясь заговорить. Дважды зашевелился в кресле, словно собираясь встать и уйти. Наконец, он мягко сказал:
— Привилегия видеть Спящего Бога дается только священникам.