Нахмурившись, Стивенс отнес сумочку в свой офис и спустился в лифте на нижний этаж.
— Едете к Таннахиллам? — спросил Дженкинз.
Стивенс будто вновь вернулся на землю и сразу подумал о том, что Дженкинз почему-то уже знает о возвращении домой молодого Таннахилла.
Очень осторожно он сказал:
— А зачем мне туда ехать?
— А вы что, не слышали?
— Слышал о чем?
— Убийство.
У Стивенса екнуло сердце при мысли, что Таннахилл может быть убит.
— О, Боже! — вырвалось у него, но прежде, чем он успел что-нибудь спросить, Дженкинз продолжил:
— Полиция обнаружила в одном из старых колодцев позади дома негра-сторожа.
— Ого! — Стивенс сначала почувствовал облегчение, но тут же нахмурился, когда вспомнил суть телеграммы от Пили. Он взглянул на часы. Половина первого. Вряд ли подходящее время, чтобы представиться наследнику Таннахиллов.
Выйдя на улицу, он дошел до угла, откуда он столько раз смотрел на Большой дом. Прошло некоторое время, прежде чем контуры дома четко вырисовались в ночном небе над черной громадой горы, на которой он стоял. Свет в доме был погашен. Удовлетворенный тем, что в доме и вокруг него все спокойно, он подошел к машине.
Приехав домой, он пошел прямо в спальню, но по дороге задержался у дверей комнаты экономки, чтобы сказать ей, что завтракать будет рано. Дверь была приоткрыта, и он вспомнил, что отпустил ее на две недели повидаться со своими. Она уехала позавчера.
Стивенс надел пижаму и халат и чистил зубы, когда услышал три отрывистых звонка, в замке входной двери повернулся ключ. Дверь распахнулась, и через нее проскользнула Мистра Лэннет. Она тяжело дышала. Захлопнув дверь, она заперла ее на засов. Потом повернулась к Стивенсу.
— Я не могла ждать, — выдохнула она. — Они гонятся за мной по пятам. Выключите свет, закройте заднюю дверь и все запасные выходы и позвоните в полицию.
Он, должно быть, реагировал не так быстро, как надо бы, потому что она проскочила мимо него, и он услышал, что она уже на кухне. Послышался ясный щелчок закрываемой задвижки. Этот звук будто разбудил Стивенса. Он запер выход во двор из спальни и смежного с ней кабинета. Он наткнулся на нее, когда она выходила из второй спальни. Она прошмыгнула мимо и начала повсюду выключать свет, и меньше чем через минуту, конечно с его помощью, они оказались в темноте. И все же она на какую-то долю мгновения понимала быстрее чем он, что нужно делать.
Стоя в темноте, он уже слышал, как она медленно набирала какой-то номер. Молчание.
— Телефон не работает, — голос ее напрягся. — Кажется, линия не работает. Они перерезали провода.
Затем последовала долгая пауза.
Наконец, она сказала мягко:
— Вы не можете помочь мне? У меня рана от игольчатого луча — мне больно.
II
В густой темноте гостиной Эллисон Стивенс пытался понять, где стоит диван. Игольчатый луч! Что бы это могло значить?
— Где вы? — спросил он.
— Я лежу на полу, — ответила она тихо.
Стивенс опустился на колени рядом с ней. Он вдруг почувствовал напряженность момента. Темнота, давившая со всех сторон, усиливала впечатление какого-то кошмара. Он представил себе, что с обратной стороны двери стоят люди, готовые ворваться в дом.
В одно мгновение эта мысль будто повернула всю ситуацию. В нем опять зашевелилось чувство нежелания ввязываться не в свое дело. И ужас сменился слепым, всепоглощающим гневом.
Он вдруг вспомнил о своем пистолете «намбу». Он вскочил и быстро прошел в спальню. Взяв в руки этот японский сувенир, он ощутил, как вновь обретает уверенность. Это был особый, отличный семизарядный автоматический пистолет. Он поспешил назад в гостиную и опять опустился на колени рядом с Мистрой Лэннет.
Теперь он почувствовал в себе перемену, почувствовал, что он может вступить в схватку, почувствовал свою готовность помочь и твердую решимость довести дело до конца.
— Куда вас ранило?
— В бок.
Она говорила шепотом, и к тому же в темноте он все равно не мог осмотреть рану. Но то, что она могла еще говорить, подбодрило его. Он вспомнил, как она металась по дому. Вероятно, ей придавал силы страх. И возможно, эта ее слабость — тоже всего лишь реакция.
— Может быть, мне отнести вас в комнату экономки? — предложил он. — Ее окно выходит в овраг. Им понадобится лестница, чтобы добраться до него. Мы бы могли зажечь свет.
Он даже не стал дожидаться ответа, нашел ее в темноте, на секунду остановился, когда дотронулся до обнаженного бедра, — видимо у нее задралось платье — потом одной рукой он обхватил ее за плечи, другой взял под колени.
— Держитесь за меня, — ободряюще сказал он.
Она весила меньше, чем можно было предположить. Он опустил ее на кровать и зажег свет. Когда он обернулся, он увидел на полу тонкий кровавый след, который тянулся от двери к кровати. Она была очень бледна. Стивенс начал расстегивать ее блузку. Норковое манто было наброшено поверх серого костюма. Под пиджаком на ней была белая блузка. Нижний край блузки намок от крови, юбка тоже была в кровавых пятнах, а на подкладке манто растеклась красная липкая полоса.
Стивенс решил не снимать одежду, иначе ей пришлось бы сесть на кровати. Он расстегнул пиджак и блузку; потом ощупью пробрался в кухню, чтобы взять там нож. Острием лезвия он прорезал белье, под которым была рана.
Ему понадобилось лишь несколько минут, чтобы согреть воду и смыть слой застывшей крови. Пуля, очевидно, прошла через мягкие ткани у самой поверхности. Странное дело, но там, где пуля вошла и вышла, кожа выглядела будто после прижигания, а кровь сочилась изнутри. Внимательно осмотрев рану, Стивенс решил, что женщина вряд ли потеряла больше, чем пару столовых ложек крови.
Это не вызывало беспокойства. Он видел людей, которые буквально плавали в своей крови и тем не менее не умирали. Так что это был сущий пустяк. Он увидел, что она наклонилась вперед, стараясь разглядеть рану. На ее лице появилось выражение досады. Она снова легла.
— Черт меня возьми! — сказала она с отвращением. — Это же ерунда. И только подумать, ведь я же испугалась до смерти.
— Я принесу бинт, — сказал Стивенс.
Он наложил на рану стерильную марлю в несколько слоев и зафиксировал ее пластырем. Он понимал, что все нужно сделать быстро, движения его были ловкими. И он старался сдерживать дыхание, чтобы не пропустить какой-нибудь посторонний звук… Закончив перевязку, он сделал шаг назад, чтобы посмотреть на свою работу, а с улицы все еще ничего не было слышно. Стивенс посмотрел на женщину напряженным взглядом.
— В чем дело? — спросил он. — Почему они ничего не предпринимают?
Она лежала на подушке и внимательно смотрела на него, брови ее нахмурились.
— Я уже дважды ваша должница, — сказала она.
Стивенса долги не интересовали.
— Как вы думаете, что они предпримут? — спросил он.
Теперь уже она задумалась над тем, что он сказал, и наконец ответила:
— Все зависит от того, кто там на улице, кроме Кахуньо. — Она мрачно улыбнулась. — То, что Кахуньо там, я знаю наверняка, потому что только он мог, не задумываясь, выстрелить в меня. Но когда речь идет о его собственной шкуре, он очень осторожен. Хотя, если с ним Тезлакоданал, они ни за что не отступятся, если уж принялись за дело. Все они боятся Тезлы, потому что он самая отвратительная гадина, которая когда-нибудь появлялась на белый свет.
И она улыбнулась ему с притворным спокойствием.
— Я ответила на ваш вопрос?
Стивенс едва слышал ее. Он сейчас думал о самой опасности, а не о том, как она ее описывала. Ему казалось, что если бы их было больше одного или двух, они бы несомненно попытались проникнуть в дом. Он подумал об этом еще немного, глаза его сузились; потом он вышел в холл.
— Я сейчас вернусь, — бросил он через плечо.