Назарова сруба уже не существовало, На месте проходил глубокий ров, и только старые, источенные временем бревна напоминали о нем. Измочаленные под колесами механизмов, они валялись на склоне.
— Мелиорацию проводим, — объяснил солидный молодой бригадир. — Такие богатые земли, а все захламлено, заболочено. Тут до революции богатые урожаи брали. После нас снова поля будут.
— А что же вы сделали со срубом? — накинулся на него Борис Николаевич.
Тот удивленно посмотрел на него.
— А что с ним делать? Бревна, что покрепче, в дело пустили. Колесо там стояло, так мы его не тронули — вон, на пригорке валяется. Настоящая музейная редкость. До чего добротно сделано!
Мы не слушали. Колесо нас интересовало меньше всего. Мы уже догадывались, что самое ценное — плиты, изготовленные Назаром, — исчезло бесследно.
— В металлолом сдали, — подтвердил бригадир. — Сразу перевыполнили план по сдаче цветного металлолома. А куда еще их девать?
Как мы возвращались домой — лучше не вспоминать. Остается досказать немного. Диссертация Бориса Николаевича горит. Он забросил ее и целыми сутками возится со сплавами, пытаясь повторить удачу Назара. И каждое лето мы проводим отпуск на заброшенной заимке, где сейчас колосятся хлеба. Мы просеяли уже тонны земли на отвалах, надеясь отыскать хотя бы следы удивительного сплава. И я верю, что когда-нибудь нам повезет. Кто ищет — находит.