— Много же у этого кольца назначений! — заметил я.
— Столько, сколько тебе захочется самому, — откликнулась она.
— Спасибо тебе.
— Я люблю тебя, Эрекозе, — просто сказала она.
— И я люблю тебя, Иолинда. — Я помолчал и прибавил: — Вот только грубоват я в любви, верно? Мне и подарить-то тебе на память нечего. Мне даже как-то неловко… Это несправедливо…
— Твоего слова мне вполне достаточно, — сказала она. — Поклянись, что ты вернешься ко мне.
Я смотрел на нее в замешательстве. Ну разумеется, я вернусь к ней!
— Поклянись! — сказала она.
— Ну конечно, поклянусь. Даже и речи не может быть…
— Поклянись.
— Я готов поклясться и тысячу раз, если одного недостаточно. Клянусь. Я клянусь, Иолинда, что вернусь к тебе, моя любимая, свет моих очей…
— Да, теперь хорошо, — она, казалось, была удовлетворена.
На дальнем конце галереи послышался стук торопливых шагов, и я признал в спешащем к нам человеке одного из своих рабов.
— Ах, хозяин, вот вы где! Король Ригенос просил меня привести вас к нему.
Был уже довольно поздний вечер.
— А что угодно его величеству? — спросил я.
— Он не сказал, хозяин.
Я улыбнулся Иолинде и сжал ее руку в своей.
— Что ж, прекрасно. Предстанем перед королем.
Глава VII
Боевые доспехи Эрекозе
Раб привел нас в мои собственные апартаменты. Но там никого не было, кроме моей обычной «свиты».
— А где же король Ригенос? — спросил я.
— Он просил вас подождать здесь, хозяин.
Я снова улыбнулся, глядя на Иолинду. Она улыбнулась мне в ответ.
— Очень хорошо, — сказал я. — Мы подождем здесь.
Ждать нам пришлось не долго. Вскоре в комнату, где мы сидели, один за другим начали входить рабы, которые несли какие-то довольно неуклюжие металлические предметы, завернутые в промасленный пергамент. Я смотрел на все это, страшно заинтригованный, хотя и старался не показать виду, что взволнован.
Потом наконец явился и сам король Ригенос. Он, казалось, был значительно более возбужден, чем обычно, да и Каторна, вопреки обыкновению, с ним не было.
— Здравствуй, отец, — сказала Иолинда. — Я…
Но король Ригенос поднял руку, приказывая ей замолчать, и обернулся к рабам.
— Снимите покровы, — велел он им. — Да поторапливайтесь!
— Король Ригенос, — начал было я, — мне бы хотелось сообщить…
— Прости, лорд Эрекозе. Посмотри сперва, что я принес. Это долгие годы хранилось в самых потаенных подземельях дворца. Они ждали тебя, Эрекозе. Тебя!
— Ждали?..
И тут последний кусок пергамента был сорван и отброшен на каменные плиты пола. Взору моему открылось дивное зрелище.
— Это боевые доспехи Эрекозе. Они покоились в каменной гробнице, в самом глубоком подземелье, и ждали, когда Эрекозе снова сможет облачиться в них.
Латы были из черного сверкающего металла. Они казались совершенно новыми. Их создатель был величайшим в истории человечества мастером, ибо латы являли собой образец подлинного искусства.
Я взял в руки нагрудную пластину.
В отличие от доспехов Королевской Гвардии, эти были совершенно гладкими, лишенными каких бы то ни было выпуклых украшений. Из гофрированного металла были только наплечники, которые широкими крыльями прикрывали шею и голову от удара мечом, топором или копьем. Шлем, нагрудные пластины, ножные латы и все остальное было гладким.
Металл был легким, но, видимо, очень прочным, как и тот, из которого сделан был мой меч. Черная его полированная поверхность сверкала. Блеск был ярким — почти слепил глаза. В своей простоте доспехи эти действительно были прекрасны — столь прекрасным может быть лишь произведение подлинного искусства и мастерства. Единственным украшением служил густой султан алого цвета, сделанный из конского волоса и прикрепленный к верхушке шлема. Я прикоснулся к латам с почтением: так касаются шедевра тонкой работы; однако в данном случае шедевр был предназначен для того, чтобы защитить мою жизнь, так что как бы то ни было, а почтение мое от этого значительно возрастало!
— Благодарю тебя, король Ригенос, — сказал я, испытывая самую горячую признательность. — Я надену эти доспехи в тот день, когда мы выступим в поход против элдренов.
— Этот день — завтра, — тихо сказал король.