Я должен сражаться снова.
Вот и все, что можно на этот счет сказать. Я уже согласился играть эту роль и должен доиграть спектакль до конца.
В голове у меня начало проясняться, как только зашла луна и восток начал потихоньку светлеть.
Я смотрел, как восходит солнце, как огромный алый диск с величественным спокойствием выплывает в небеса, словно желая знать, что это за звуки тревожат тишину, царящую вокруг, — чей это грохот барабана, скрип весел?
— Не спится, лорд Эрекозе? Я вижу, вам не терпится поскорее в бой.
Только шуток Каторна мне и не хватало.
— Я решил посмотреть, как восходит солнце, — сухо сказал я.
— И как садится луна? — Что-то в голосе Каторна было такое, чего я сразу не понял. — Вам, верно, вообще ночь нравится, лорд Эрекозе?
— Иногда да, — ответил я. — Она полна покоя. Ночью мало что способно помешать думать, — последние слова я произнес с нажимом.
— Да, это так. Но в таком случае у вас много общего с нашими врагами…
Я нетерпеливо обернулся к нему, вглядываясь в его темное лицо, и сердито спросил:
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду лишь то, что и элдрены тоже вроде бы склонны ночь предпочитать дню.
— Ну, если в отношении меня это окажется правдой, господин мой, то в грядущей войне это будет большим преимуществом: ведь тогда я смогу сражаться с ними ночью столь же успешно, как и днем.
— Надеюсь на это, господин мой.
— Почему вы так не доверяете мне, лорд Каторн?
Он пожал плечами:
— Разве я сказал, что не доверяю вам? Мы ведь заключили сделку, помните?
— Да, и я свое слово держу.
— А я свое. Я стану подчиняться вашим приказам, можете в этом не сомневаться. Какие бы сомнения у меня ни возникли, я стану вам подчиняться.
— В таком случае, прошу вас прекратить бесконечные намеки и подкалывания. Они наивны. И совершенно бессмысленны.
— Для меня они исполнены вполне определенного смысла, лорд Эрекозе. Они помогают мне сдерживать себя, направляют мой гнев в иное русло.
— Я уже дал клятву Человечеству, — сказал я ему. — И буду служить королю Ригеносу. У меня достаточно тяжелая ноша, лорд Каторн…
— От всей души вам сочувствую.
Я отвернулся. Я вел себя как последний дурак, взывая к сочувствию Каторна, чуть ли не извиняясь перед ним за то, что слишком обременен различными проблемами.
— Благодарю вас, лорд Каторн, — холодно сказал я. Корабль снова стал огибать излучину, и мне показалось, что впереди уже можно разглядеть море. — Весьма благодарен вам за то, что вы меня понимаете. — Я шлепнул себя по щеке. Корабль проплывал сквозь тучу мошкары. — Эти проклятые насекомые действуют на нервы, не правда ли?
— Может быть, было бы лучше, если бы вы не позволяли им действовать вам на нервы и не обращали на них внимания, лорд Эрекозе, — возразил Каторн.
— Я думаю, что вы правы, лорд Каторн. Я, пожалуй, спущусь вниз.
— С добрым вас утром, лорд Эрекозе.
— И вас с добрым утром, лорд Каторн.
И я оставил его стоять на палубе и мрачно обозревать окрестности.
При других обстоятельствах, — подумал я, — я бы этого человека убил.
Но при теперешних обстоятельствах, похоже, скорее он убьет меня, во всяком случае, сделает для этого все возможное. Интересно, прав ли Ригенос в том, что у Каторна для зависти две причины? Во-первых, слава великого воина. Во-вторых, любовь ко мне Иолинды.
Я умылся и надел свои доспехи, решив выкинуть из головы все эти бессмысленные сомнения. Потом, услышав крики рулевого, пошел посмотреть, что происходит.
Показался Нунос. Все мы сгрудились на палубе, чтобы полюбоваться видом этого великолепного города. Мы были буквально ослеплены сиянием, исходившим от его башен, ибо они действительно были отделаны самоцветами. Над городом горело ослепительное сияние, необъятная белая аура, вспыхивавшая сотнями разноцветных огоньков — зеленых, фиолетовых, розовых, розовато-лиловых, охряных, багровых; огоньки мерцали и переливались в яркой дымке, созданной сверканием миллионов драгоценных камней.
А позади Нуноса раскинулось море — спокойное, сверкающее под лучами солнца.
Чем ближе мы подплывали к Нуносу, тем шире становилась река. Именно здесь она сливалась с морем. Берега совсем раздвинулись, и мы собрались у правого борта, ибо именно с этой стороны высился Нунос. Прежде, близ устья реки, мы видели и другие города и селения, раскиданные по лесистым холмам в живописном беспорядке, но все они казались ничтожными по сравнению с огромным портом, в гавань которого мы входили.