— Мне кажется, ее лучше держать подальше отсюда, — сказал я. — Лучше всего в Некранале. Вряд ли элдрены смогут выкрасть ее оттуда, а если ей самой каким-то чудом удастся сбежать, то добраться до Мернадина ей будет очень нелегко. Что ты на этот счет думаешь?
— Я думаю, что ты прав. Так с ней и следует поступить, — согласно закивал головой Ролдеро.
— Мы, разумеется, должны обсудить все это с королем, — сказал я мрачно.
— Разумеется! — подхватил Ролдеро и подмигнул мне.
— И с Каторном, — прибавил я.
— Ну, разумеется, и с Каторном, — тут же согласился он. — Прежде всего с Каторном.
С Каторном и королем нам удалось поговорить лишь когда день уже клонился к вечеру. Они оба были чрезвычайно бледны и легко соглашались с любым нашим предложением, явно желая лишь одного: чтобы их оставили в покое.
— Таким образом, — вещал я, — мы закрепимся здесь и сумеем быстро сплавать в Некранал и обратно. Времени терять нельзя. Теперь, когда мы захватили Мернадин, вполне возможны яростные атаки со стороны наших противников…
— О да! — пробурчал Каторн. Глаза у него были совершенно красные. — И ты прав, что хочешь решительно воспрепятствовать Арджаву призвать на помощь элдренских союзников из Призрачных Миров.
— Я рад, что вы одобряете мой план, лорд Каторн, — сухо сказал я.
Его улыбка была скорее похожа на гримасу.
— Я бы сказал, что ты начинаешь показывать свой норов, господин мой. Ты все еще слишком мягкосердечен по отношению к проклятым элдренам, но начинаешь понемногу разбираться в том, что они из себя представляют…
— Я специально занимаюсь этим вопросом, — сообщил я ему.
Мы обсудили еще кое-какие мелкие детали, и разработка дальнейших планов была практически завершена, а за окнами тем временем наше храброе воинство продолжало праздновать победу над врагом.
Новый план был хорош.
И он непременно сработает, если элдрены поведут себя так, как мы ожидаем. А мы были уверены, что они поведут себя именно так.
Мы договорились, что в Некранал поплывем мы с королем Ригеносом, а Каторн останется в Пафанаале в качестве командующего. Ролдеро также должен был плыть с нами. Большая часть нашего войска оставалась здесь. Мы надеялись, что у элдренов нет поблизости второго флота: нам пришлось бы очень нелегко в случае их нападения в открытом море, ибо мы собирались плыть назад с минимальным количеством людей на борту.
Впрочем, в данной ситуации любое из возможных решений содержало в себе достаточный элемент риска, так что нам пришлось остановиться на том варианте, который казался наиболее реальным.
Следующие несколько дней были посвящены подготовке к плаванию, и вскоре мы были полностью к нему готовы.
Мы вышли из Пафанаала на рассвете, во время прилива, корабли еле ползли — так тяжело они были нагружены награбленным элдренским добром.
Я очень удивился, когда король позволил выделить Эрмизад хорошую каюту рядом с моей. Вообще его отношение ко мне после той пьяной ночи в Пафанаале как-то изменилось. В моем присутствии он вел себя сдержанно, даже, пожалуй, смущенно. Без сомнения, он помнил, хотя и довольно смутно, что тогда свалял дурака. А может быть, помнил и то, что я отказался праздновать с ним вместе победу над врагом, или же считал, что я не желаю делиться с ним славой, хотя — Боже мой! — зачем мне эта грязная слава!
Или, может быть, он почувствовал, какое отвращение внушает мне та война, в которой я согласился ради него участвовать, и боялся, что я внезапно раздумаю играть роль Великого Героя, Защитника Человечества, которая была так отчаянно необходима в задуманном им спектакле?
Мне не предоставилось возможности поговорить с ним об этом, а граф Ролдеро не смог предложить мне иных объяснений, кроме одного: короля при его мягкосердечии само сражение и захват Пафанаала травмировали столь же сильно, как и меня самого. Это предположение, пожалуй, королю даже льстило.
Но я в справедливости предположений Ролдеро вовсе не был уверен, ибо король теперь, казалось, ненавидел элдренов еще сильнее, чем прежде. Это было очевидно уже по одному его отношению к Эрмизад.
Эрмизад по-прежнему говорить не желала. Она почти ничего не ела и крайне редко выходила из своей каюты. Но однажды вечером, проходя по палубе, я заметил, что она стоит у перил и смотрит в воду с таким видом, словно собирается броситься в волны морские.
Я поспешил подойти ближе к ней на тот случай, если она действительно решит броситься в море. Она на мгновение обратила взгляд в мою сторону и тут же снова отвернулась.
В этот самый миг на капитанском мостике появился король и крикнул мне оттуда: