– Ты считаешь, что я писатель?
– Я думаю, что с этим делать. – Аурора смотрит на меня, и я понимаю, что все серьезно. – Ты русский писатель, а я не знаю, что и как говорить русским. Без публикации в России Запад тебя не примет.
Радио
Там, в России, я любил слушать американское радио на русском языке. Учителя в школе нам объясняли, что все зарубежные радиостанции врут. Я соглашался с учителями. В одной из передач рассказывали, что там, на Западе, инвалиды катаются по улицам в колясках, работающих от батареек. Чушь, полный бред. От батареек могут работать только игрушки. Я даже не очень сильно обиделся на эту радиостанцию. Я слушал эту передачу не с начала, может, они передавали фантастику. Я очень люблю фантастику. Когда я читаю фантастику, мне очень нравится представлять себя штурманом космического корабля или инопланетянином с шестью щупальцами. Шесть щупалец намного лучше, чем ни одного.
Моя самая любимая американская радиостанция – «Голос Америки», потому что она регулярно передавала уроки английского языка. Уроки английского языка по радио лучше, чем ничего. Намного лучше.
Сергей
Сергей был моим первым редактором.
Сергей – бывший муж Ауроры. Сергей – русский писатель. Они с Ауророй работали на американском радио «Радио Свобода».
Я думал, что становлюсь писателем, читая его правки. Я ошибался. Я стал писателем, когда получил от него короткое письмо: «Рубен, Ваш рассказ “Волга” – одно из сильнейших описаний советской иерархии. Все правки отменил. Сергей».
Вот так. Писатель должен принимать и отвергать правки с одинаковой, на первый взгляд, легкостью.
И главное – никогда не выбрасывать предыдущие варианты.
Лимбус Пресс
Наум Ним предложил мою книгу Константину Тублину. Вот и все. Книга быстро вышла в печать.
Константин Тублин – владелец издательства «Лимбус Пресс».
Наум Ним – первый человек в России, который подчеркивал именно литературную уникальность моего творчества. Ко всему прочему, так получилось, что мы виделись с Нимом до моей эмиграции.
В эти хаотичные строки можно уложить начало моей литературной карьеры. Мне просто повезло.
Когда мне задают этот назойливый, повторяющийся вопрос: «Как стать писателем?» – я уже знаю, что спрашивающий не хочет знать ответа. На самом деле мне снова и снова задают вопрос: «Как стать успешным писателем, ничего не делая?» На такой вопрос у меня заготовлен абсолютно искренний и честный ответ: «Станьте врачом или педагогом, подводником или летчиком – получите любую профессию. Потом, если у вас еще останется желание стать писателем, становитесь писателем. У вас есть неплохие перспективы. Если нет возможности получить специальность, – не надо. Просто пишите. Пишите и надейтесь на удачу. Может быть, вам повезет».
Учителя
Детство. Россия. Примерно каждые два года меня переводили из детдома в детдом. Учиться в школе я любил. Школа была игрой. Забавной игрой в жизнь. Я любил играть.
Учитель вошел в класс, коснулся доски, нащупал учительские стол и стул. Сел. Мы уже знали от старшеклассников, как сорвать урок.
– Учитель, – спросили мы, – а правда, что вам немец в концлагере ножиком глаза выковырял?
Он завелся. Голос учителя почти срывался.
– Не немец, а фашист. Немцы – величайшие композиторы. Фашизм забудут, а музыка останется навсегда. Вы дети, вы, конечно, не понимаете этого сейчас, потом поймете, когда вырастете.
Учитель вышел из класса. Учитель пошел в учительскую. Учитель попросил немедленно предоставить ему право провести двойной урок. Учителю не пришлось долго просить, все учителя знали, что такая просьба поступает от него только раз в году и только в сентябре. Свой урок ему отдал учитель математики. Отдал еще потому, что был уверен, что в течение года учитель музыки еще не раз уступит ему место в расписании. Математика – серьезный предмет, а музыка что? Музыка предмет вспомогательный. Музыка ничего не значит.
Учитель принес красивую коробку. На коробке было много кнопок и два рулона тонкой пленки.
– Это магнитофон, – сказал учитель. – Магнитофоны еще не продавались в нашем городе. Я специально ездил в Москву, чтобы купить его.
Учитель вставил в магнитофон тонкие полоски пленки. Мы ждали музыки с сомнением, но мы верили учителю. На одном диске с тонкой пленкой могло уместиться очень много музыки, намного больше, чем на десятках самых больших виниловых пластинок. Понятное дело, что за таким прибором стоило ехать только в Москву. Ведь Москва – самый лучший город на свете.