— Ты зачем меня кинул?
— У тебя научился. — тихо хмыкнул парень. — Тебя никто в углу сидеть не заставляет.
— Не могу же я просто показаться. Ты должен сначала предупредить родителей.
Генри кивнул, представляя в голове их реакцию.
— Будет весело.
Парень шагнул в центр гостиной и кашлянул для привлечения внимания.
— У меня объявление. — начал он. — С недавних пор я завёл себе кота. — он указал в тёмный угол за диваном, гордо выпрямившись.
— Кота? — переспросила мать. — Не похоже на тебя. Ты ни разу не просил себе кота в детстве, только собак.
— Его зовут Аластар. — добавил Генри. — Аластар, выходи.
Все трое уставились на диван, в тени которого стали всё чётче проявляться очертания кого-то живого. Аластар медленно покинул своё убежище и прошествовал к хозяину, держа хвост трубой.
— Господи! — воскликнула Эмма. — Это что котёнок пантеры?
— Что за глупости, на морду его посмотри. — сразу вставил мистер Арчер. — Это какая-то уникальная порода?
— Да, — Генри задумался. — смесь Мейнкуна и шотландской.
— И где ты его купил?
— Не покупал. — честно признался Генри. — Нашёл. Он сам сидел около моего магазина.
— Но он же не мог быть беспризорным! Такая порода!
— Но он был один. — настаивал парень.
— Его точно ищут хозяева!
— Я его хозяин! — неожиданно для себя выпалил Генри, сжав пальцы в кулаки и выступив вперёд.
Все затихли, так как ещё ни разу не видели такого Генри.
— Дорогой, — тихо обратилась к нему мать. — сам посуди…
— Не было ни объявлений о пропаже, ни звонков. Дело закрыто. Он мой. — перебил её Генри.
Аластар переводил взгляд то на миссис Арчер, то на Генри, не замечая реакцию дяди. Его разум затмило приятное чувство, которое появилось, когда парень стал отстаивать его принадлежность. Артур стоял, скрестив руки на груди, совершенно спокойный, лишь чуть-чуть удивлённый поведением Генри. Его губы искривляла улыбка, а в глазах блестел огонёк.
Спор прекратился, и Генри уселся на диван. Внутри бушевали одновременно злость и страх из-за этой же злости. Что-то изменилось, отрицать нет смысла. Парень кинул взгляд на дядю. Тот подмигнул ему. Генри нахмурился. Чего это он?
За окном темень, кое-где прорванная светом фонарей. Собравшиеся за столом наслаждаются чаем, беседуя о мелочах. Генри замечает, что отец всё чаще кидает взгляд на свои наручные часы. Скоро они уйдут. Волнение возникает моментально и не из-за ухода родителей, а из-за ухода дяди. Парень взволнованно смотрит на Артура, который с наиспокойнейшим выражением сидит, водя пальцем по краю чашки. Генри всегда поражался ему. Ему всему. Полностью. Им восхищается и Джек, поскольку Артур, окончив в своё время университет туризма, отправился в свободное плавание и объездил почти весь свет. Именно поэтому Джек и поступил на ту же специальность. Генри считал дядю вдохновителем всего и всея. Однако около чуть ли не сотни женщин, с которыми он встречался, не разделили бы его мнения. Да, Артур менял женщин как перчатки, иногда оставляя после себя некое наследие. Генри знал, что дядя был эгоистом и довольно высокомерной личностью, зато из передряг он всегда выходил сухим из воды, чему способствовала прирождённая хитрость.
Генри сжимает в кулаке салфетку, стараясь успокоиться. Артур замечает это и сразу устанавливает зрительный контакт с племянником. Их глаза встречаются. Глаза дяди чуть прикрыты, а Генри широко распахнул свои, нервно кусая свою губу изнутри. Он пробыл здесь так мало, они практически не поговорили. Но чем дольше они смотрели друг на друга, тем больше Генри успокаивался, чувствуя, как Артур говорит ему, что не собирается уходить. Парень вздыхает и окончательно возвращает себе спокойствие.
— Что ж, нам пора. — объявляет отец, ставя свою опустошённую кружку на блюдце и промокая краем салфетки губы.
Генри замечает, как в темноте на диване вспыхнули два жёлтых глаза. Миссис Арчер встаёт, за ней Артур и Генри. Она прижимает к себе сына, шепча поздравления и обещания заходить почаще. Мистер Арчер ограничивается парой похлопываний по спине. Генри это почти не обижает. Во-первых, он уже привык, а во-вторых, Артур обнимает его всегда за двоих, так что от недостатка объятий парень не страдает.