— Хорошо. Все по-научному. Один особенно напирал, что вы с ним накануне нападения беседовали. А я говорю: какое накануне, когда он предыдущие две недели амнезировал. То есть забыл.
— Неужели беседовал? Вот интересно. Никогда не знал ничего такого.
Вслух он сказал: «интересно», а на самом деле обеспокоился. Но вспомнить ничего не мог. Что за проклятая дыра — эта ретроградная!
— Ну а вернется когда-нибудь память?
— Вообще-то редко полностью. Хоть какой-то кусок пустоты да остается. Но кто вас знает. То, что вы выжили, — ведь сам по себе редкий случай. Так что кто вас знает, марафонцев.
— Сверхмарафонцев, — горделиво поправил Вячеслав Иванович.
Тренироваться! Значит, и против этой ретроградной один путь — тренироваться!
Выписали его через полтора месяца со второй группой инвалидности. Нога наполовину ожила — не зря же он заставлял себя делать по десять тысяч движений в день: сначала пальцами, потом и стопой, да и ежедневные массажи — великая вещь! Наполовину ожила, так что передвигается он теперь сам — правда, с палочкой и очень медленно. Обещают, что постепенно станет еще лучше, и со временем вторую группу заменят на третью, и он сможет понемногу работать. (Про себя Вячеслав Иванович знает, что когда-нибудь снова побежит, но вслух никому сказать не решается.)
Ну а не работать, не прикасаться чуткими пальцами к прохладному пластичному мясу, к упругим овощам, к покалывающим песчинкам панировочных сухарей он все равно не может. Сначала он снова начал делать дома торты. Один он теперь не мог и призвал на помощь Костиса: привозить продукты, наклоняться к духовке. А скоро Костис придумал для него и более интересную работу: готовить праздничные столы для свадеб, дней рождения, юбилеев. Ведь многие празднуют дома — но хотят при этом блеснуть угощением перед гостями. Альгис пустил слух через своих клиентов — и скоро заказов стало столько, что приходилось многим отказывать.
Разделение труда у них четкое: Костису достается работенка по уму, как он сам не устает повторять, — доставать в магазинах и на рынках сырье для будущих шедевров, стоять над горячей плитой, а Вячеслав Иванович усаживается в праздничном доме за столом — и чародействует, охотно при этом давая советы хозяйкам: в нем проснулись педагогические склонности. Часто при этом он впадает в патетику, говорит, что нужно ценить кулинарное искусство так же высоко, как искусство музыки или поэзии, но хозяйки с ним всегда совершенно согласны и жалеют только, что такие умные речи не слышат их мужья и дети.
Одна только странность у Вячеслава Ивановича. В первом же доме, в котором он приготовил стол, ему изящно вручили в конверте деньги — и с ним случился припадок, почти такой же бурный и необъяснимый, как однажды в больнице при упоминании фамилии профессора: он закричал, что делал не для того, что он не такой, что он ради искусства, и при этом чуть не порвал конверт — едва успели выхватить из рук изумленные и испуганные хозяева.
— Я не конвертник, — повторял Вячеслав Иванович, — я не конвертник!
Странное это слово почему-то особенно ему отвратительно. И с тех пор, появляясь в новом доме, он с первых же слов вежливо сообщает:
— Я не конвертник.
И не берет денег за работу.
Деньги за его спиной берет Костис — бывший таксист, разумеется, не может стерпеть такого идиотского идеализма. Но старательно устраивается так, чтобы Вячеслав Иванович не заметил. Всякий таксист— психолог, и Костис понял, что если Вячеслав Иванович вдруг узнает о получаемых гонорариях, как игриво выражается старик, то откажется от заказов раз и навсегда. Ну а тратит гонорарии он фактически на Вячеслава же Ивановича: безотказно возит его по всем делам, что встает в копеечку, а вернее, в рубли при подорожавшем бензине, да и питается теперь Вячеслав Иванович почти все время у них, потому что стал недолюбливать свой пустой дом; и подарки ему хорошие к праздникам…
Ну а настоящий праздник для Вячеслава Ивановича, когда его изредка приглашают как известного на весь город специалиста ну хоть в тот же «Приморский», когда там ответственный банкет. В честь пушников, например, после аукциона. Когда нужно показать настоящий класс! И он творит настоящий марсельский буйябесс. Или осетрину под соусом бешамель! А когда приезжали индусы, выдал такое карри по-бенгальски, что те не поверили, будто готовил русский повар, и их привели на кухню, и они что-то восклицали, жали руки, сверкали вспышками, а потом спустя месяц прислали вырезку из своей газеты с фотографией Вячеслава Ивановича. Он наклеил ее в тот же альбом, где постепенно желтели заметки о сверхмарафонах, в которых он бежал… Вот только в родную «Пальмиру» не позвали ни разу.