— Да? Интересно… Ну-ка, ну-ка, просвети.
— Это швейцарский нож фирмы «Викторинокс», изготовленный в девятнадцатом веке… скорее всего, не позже 1887 года. Нож армейского типа — сначала их поставляли в армию. Этот экземпляр когда-то принадлежал офицеру.
— Почему так думаешь? На нем ведь не написано.
— У моделей, предназначенных для простых солдат, было одно лезвие, пробойник, консервный нож и отвертка. А офицерские ножи дополнительно имели маленькое лезвие и штопор. Как у этого. Господа офицеры, знаете ли, любили веселых дам, которые обожали хорошие вина, а бутылки нужно было чем-то открывать.
— И все-то ты знаешь… — не без зависти сказал майор.
— Это специфика моей работы, — скромно ответил Глеб. — Кто на что учился…
— Верно. Согласен.
— Между прочим, ножами фирмы «Викторинокс» пользуются американские астронавты. Но и это еще не все. Посмотрите внимательно на расческу.
— Смотрю. Ну и что? Деревяшка, она и есть деревяшка.
— Как бы не так… Расческа изготовлена из эбенового дерева, которое, как вам известно, в России не произрастает. Судя по ее состоянию и по форме зубцов, она может быть ровесницей перочинному ножу. Но даже это не главное. На рукоятке расчески весьма искусно вырезано изображение анка. Это такой старинный крест. Он известен со времен Древнего Египта. Его называли крестом вечной жизни. Ему поклонялись копты и готы. В настоящее время анк исчез из обихода. Возможно, расческа когда-то принадлежала какому-нибудь сектанту. Не исключено, что и покойник состоит в секте, которая поклоняется анку. Сейчас появилось столько разных сект, что и сосчитать невозможно…
На этом «консультация» закончилась. Подписав свидетельские показания и попрощавшись с Арсением Павловичем, Глеб закрыл калитку на засов и возвратился в дом. Его трясло — он все еще был под впечатлением трагического происшествия. Ему уже приходилось сражаться за свою жизнь с оружием в руках, но наглое убийство средь бела дня, в городе, на достаточно людной улице, практически на виду у всех, взволновало молодого человека до глубины души.
И еще — почему он стер надпись на въезде? Это был спонтанный, неосознанный порыв. Словно ему кто-то подсказал на ухо. Хотя, по правде говоря, Глебу и впрямь как будто послышался чей-то голос, приказавший избавиться от надписи. Он не должен был так поступать. Ведь надпись могла быть важной уликой. Получается, что он преступил закон. Почему он так поступил?!
Этот вопрос не давал Глебу покоя. Он сварил кофе, достал бутылку отменного армянского коньяка (подарок отцу от друга из Еревана) и выпил первую рюмку ароматного выдержанного напитка, словно водку, одним махом. Коньяк пробежал по жилам потоком горячей лавы и образовал в желудке огненный шар, который не жег, а согревал, будоража воображение и подстегивая мыслительный процесс.
Итак, первое — покойник. На нем одежда сельского жителя. Это и к бабке не ходи. Притом жителя самой, что ни есть, дремучей глубинки. Одни его ботинки чего стоят. Такие хромовые шузы обувные фабрики шили в шестидесятые годы прошлого столетия. Судя по их вполне приличному виду, убитый мужик держал ботинки за выходные и надевал только по праздникам. Или для поездок в город, которые случались не часто.
Второе — борода. Не будь у покойника расчески с изображением анка, можно было предположить, что он старовер. По нынешним временам только староверы носят такие шикарные бородищи и ваххабиты. Но мужик совсем не похож на мусульманина, у него чисто русское лицо. И потом — расческа с изображением креста. Ваххабит даже в руки ее не возьмет.
А покойник, судя по всему, дорожил расческой — держал в специально пришитом к пиджаку внутреннем кармане-чехле с застегивающимся клапаном. Наверное, она служила ему оберегом. Увы, оберегом, не выполнившим своего предназначения…
Итак, резюме: наличие длинной, хорошо ухоженной броды у покойника еще раз подтверждает, что он не местный, что принадлежит к адептам какой-то веры, скорее всего, связанной с поклонением анку, и что он приехал издалека. Висейки… Где находится эта станция?
Глеб включил компьютер и спустя несколько минут кисло скривился: как он и предполагал, Висейки находились в такой глухомани, что страшно представить. Вокруг станции раскинулись сплошные леса и болота, а несколько близлежащих деревень были расположены вдоль небольшой речушки, огибающей Висейки дугой, и напоминали рассыпавшееся ожерелье, на котором осталось несколько бусинок. От ближайшего города до Висеек Глеб насчитал триста километров. Далековато…
Далее — третье. К кому приехал этот человек? Улица, где проживали Тихомировы, была застроена особняками, в которых обитала почти вся городская чиновная верхушка и богатые бизнесмены. Вряд ли у этих вороватых снобов имелись такие родственники. А если и были, то их и на порог не пускали. С какой стати? Гусь свинье не товарищ, нечего безродной голытьбе топтаться на зеркальном паркете и марать своими ножищами дорогие персидские ковры.