Одетту я терпеть не мог, очень хотелось переключить канал, но из-за Виктории приходилось смотреть. Надо было понять, как она оказалась на телевидении и в случае чего сообщить Финкельштейну. Я уже понял, что выходки костиковских созданий беспокоят его не на шутку, а Одетту он вряд ли увидит сам. Может, у него и телевизора дома нет.
Телеведущая, сунув нос в кастрюльки с «дефлопе», тем временем уже вернулась обратно к гостье. Парень теперь сидел у Вики в ногах, и она рассеянно теребила его волосы.
— Я вижу — сказала Одетта своим фирменным голосом — что ты сегодня пришла с тем, что называют «главным трендом сезона». Не расскажешь ли подробнее, в чем этот тренд заключается?
Вика засияла, как пять шекелей.
— Охотно! Хочу познакомить вас с Саги, несчастным ребенком из семьи с низким социоэкономическим статусом. К сожалению, несколько лет назад его семья погрязла в долгах, в том числе и на сером рынке. Саги все эти годы бился, как рыба об лед, пытаясь вытащить родителей и братьев из нищеты…
Камера показала крупным планом лицо парня. Никакого выражения на нем не было, словно речь шла о ком-то постороннем. Зато Вика аккуратно промокнула глаза бумажной салфеткой и продолжила:
-…Пока на его жизненном пути не появилась…
— Ты? — снова перебила ее Одетта. Она так часто делала, пора было привыкнуть, но я поморщился, и Вика тоже. — Да! Именно я. Я помогла семье Саги выйти из долговой ямы и встать на ноги. В настоящее время, хвала Всевышнему, они ни в чем не нуждаются. А взамен я взяла бедного мальчика под свою опеку, чтобы немного облегчить тяжелую ношу семьи — у них и так достаточно голодных ртов. Он живет у меня бесплатно, и взамен должен всего лишь исполнять несколько нетрудных обязанностей. — И в чем же заключаются его обязанности? — спросила Одетта, ободряюще улыбаясь парню. — Не более того, что делает любая домохозяйка каждый день: легкая уборка, готовка и стирка. Иногда работает курьером, когда мужу надо что-то отправить по работе. Ну, и по мелочам — пальцы Вики вновь прошлись по черным как смоль волосам, и я подумал, что служба парнишки, скорее всего, продолжается вечером в постели мадам Барашехатовой. — Словом — продолжала Вика — у меня к Саги лишь одно требование: верной службой оправдать ту сумму, которая понадобилась, чтобы спасти его семью. Можно считать, что я выплатила им всю зарплату на несколько лет вперед, и теперь ему всего лишь остается исполнить свою часть договора. — Как интересно! Давайте-ка проверим, как готовится наше замечательное блюдо, а потом продолжим эту увлекательную беседу! — прощебетала Одетта.
После очередной дегустации яблочного безобразия запустили рекламу, во время которой я пытался переварить то, что происходило в прайм-тайм на государственном телеканале. Тренд сезона — рабство? Наверное, я что-то не так понял.
В последней части интервью с Викой выяснилось, что многие медийные личности и обеспеченные люди уже подхватили новый тренд. Политики, звезды сериалов и футболисты завели себе по две-три «жертвы социоэкономической системы», и теперь среди них особым шиком стало не только устраивать «слейв-партиз», как это деликатно назвала Одетта, но и обмениваться своими «игрушками».
Я выключил телевизор.
Пора было звонить Финкельштейну.
Женя выслушал меня молча.
— Их надо остановить, Жека. А что, если вдруг тем же Толе и Боре вздумается выстроить посреди Рамат-Гана святилище Астарота? Или, чего хуже, Третий Храм? Позорище ведь будет на весь мир. — Опять твои шуточки? — вздохнул он — но ты почти что угадал. Помнишь, я говорил про Хачикова и его семинары? — Помню. — Это полноценная секта. И лучше тебе не знать, чему они поклоняются. — Почему, мне интересно! — возразил я — Золотому тельцу, наверное? Или золотым фаллосам? — Они утверждают, что у Создателя была жена, которую он подарил первому человеку в райском саду. Тот, по их легенде, разозлился, что ему подсунули б/у, и под шумок придушил несчастную, закопав под древом Жизни и смерти. — Что еще за древо жизни и смерти? — недоуменно спросил я — их же два отдельных было в Библии. Древо жизни и древо познания добра и зла. — Это секта, Эвигер — хмыкнул Женя — И легенда о сотворении мира там другая, и дерево одно общее. — Ну положим. И чему они поклоняются? Мертвой женщине? — Нет, конечно. Дереву. Дереву, подумал я. Конечно же, дереву! — Женя, мы же видели это дерево! — воскликнул я возбужденно. В голове моей выстраивалась стройная схема, идеальная в своей логичности. Вот как, оказывается, чувствовал себя Шерлок, раскрывая очередное преступление! Я даже рассмеялся от накатившей эйфории — давно не ощущал себя таким живым! — Дерево с черными плодами, Женя. Ну, возле библиотеки, помнишь? — Ну и что?
— Это то самое дерево, понимаешь? Жизни и смерти.
— С чего ты взял? Думаешь, в Израиле не хватает прОклятых и смертельно опасных растений? Могу назвать еще как минимум двадцать. — Да, но это было… Ты помнишь, как оно воздействовало на тебя? Ты как зомби к нему шел, значит, это должно быть что-то действительно убойное не только для смертных, но и для таких, как ты. — Твоя версия изрядно притянута за уши, но продолжай. Все равно других зацепок нет, хотя бы развлекусь перед сном.
Я не сдавался.
— Еще ты говорил, что вы с Костиком были там за день до того, как он потерял память? Кто-то, кому выгодна его амнезия, подсунул вам двоим эти яблоки, благо, идти за ними недалеко.
— Постой, — перебил он меня — наверное, проняло-таки — Костик бы никогда их не съел, ты же сам слышал, что ему от самого их вида стало дурно. — Значит, плоды замаскировали так, что от них даже духу не осталось. Под яблочный пирог, например. Навроде того, что нам подали в кафе. — Так, ладно. Предположим, что ты прав — Женя, судя по голосу, все еще не был убежден моими доводами — Кто это сделал? — Вика — уверенно сказал я. — Невозможно. Ее до амнезии не могло существовать — у Костика до тех пор никогда не наблюдалось фантазий о милой школьной поре. — Тогда… — я притормозил — слушай, я не знаю. Тебе лучше знать, кому вы перешли дорогу. Признайся, у Бадхена ведь куча врагов? И у тебя не меньше. Женя помолчал — видно, в уме пересчитывал, у кого с ним могли быть счеты. Потом ответил: — Я все проверю, Эвигер. А ты сиди очень, очень тихо. И, кстати, не пытайся идти на контакт с «одноклассниками». Это раньше они были милыми и недалекими существами. Скорее всего, теперь они достаточно опасны, если могут сами настолько сильно изменять реальность вокруг себя. Черт, как же мне не хватает Бадхена… надо искать Костика, Адам. Срочно.
Финкельштейн был прав — Костика надо было искать. Через пару дней меня застиг врасплох звонок от Саула, но я, по совету Жени, игнорировал все — смски от Вики, звонки от Саула и еще пару голосовых сообщений от Толи и Бори, уж не знаю, что от меня потребовалось последним. Помня, что Саул знает мой адрес, я начал подумывать о переезде.
Но не успел, потому что вернулся Костик. Внезапно и обыденно.
Он устроился в моей кухне, уселся спиной к стене и наблюдал, как я завариваю кофе и насыпаю в тарелку картофельные чипсы.
— Где гулял? — спросил я небрежно. — Мозги в порядок приводил. — Вспомнил что-нибудь? — Не знаю. Ощущаю себя этакой мозаикой — там помню, там не помню — сказал он со вздохом. — Ну хоть что-то всплыло, уже хорошо. — Угу. — Хотел тебя спросить… ты был женат? — спросил я между прочим. Костик подавился кофе. — Не знаю. Вроде нет. Не помню… а что? — Ничего, просто вспомнил одну историю — я уткнулся в свою чашку. Легенда об убитой жене бога, о которой упоминал Женя, прочно запала мне в память. Было ли это правдой, или всего лишь метафорой — как, впрочем, и вся история сотворения мира? — А ты был? — спросил он в свою очередь. — Был… давно. Сейчас даже лица ее не вспомню. Она была служанкой при дворце, и звали ее смешно. Махала. Костик даже не улыбнулся. — А дети? — Детей, слава богу, не было. — Тебе было тяжело уходить от нее? Это ведь я тебя заставил, верно? Я аккуратно поставил чашку на стол. — Неужто я сейчас услышу извинения по поводу того, что ты разбил мой крепкий и счастливый брак? — Не ерничай — одернул он меня. — Тогда не очень понимаю смысла этой беседы. Решил заняться самоанализом? — А почему бы и нет? — вскинулся он — Может, это поможет понять, кто меня так изуродовал, и как именно. — Скорее всего тебе подсунули фрукт с того дерева, это и ежу понятно. А кто — разберемся.