— Извини — миролюбиво ответил я.
— Ничего, проехали. Так что насчет пива? — Я уже набрался — сказал я честно — еще одна кружка точно будет лишней. — Тогда в следующий раз — легко сказал он. — Точно. Саар махнул мне рукой и зашагал обратно, туда, где кучковались на улицах старого города пивные и еврейские хайтекисты кадрили загорелых австралиек.
Самолет вылетал днем, и я успел прогуляться напоследок еще раз. Возвращаться все еще не хотелось, я всерьез начал подумывать о том, чтобы остаться здесь на некоторое время. Опять-таки, сделать местный паспорт не представляло проблем, если знать, у кого заказывать. Но в Тель Авиве меня ждали рыбка Соня и домработница Смадар, так что пока что планы на переезд следовало отложить. Ведь говорят, что мы в ответе за тех, кого приручили, а еще кому платим белую зарплату и национальное страхование.
Багажа я не сдавал — всегда летал налегке, только с чемоданчиком. Уселся в зале ожидания и прикрыл глаза.
— Смотри, Саар, тот вчерашний хмырь тоже тут. — раздалось недалеко от меня. — Цыц, — ответил знакомый голос. Я открыл глаза и оглянулся.
Вчерашняя группа клетчатых сидела в двух рядах от меня с огромными туристическими рюкзаками.
Саар кивнул мне в знак приветствия.
— Тоже домой? — Я — да. А вы, как посмотрю, отсюда прямиком в Гималаи? — я кивнул на их баулы.
— Скорее, из Гималаев — серьёзно ответил он. — Где ты живешь, кстати?
— В тель-авивском государстве, как, скорее всего, и вы все.
— Хах, угадал.
Тут его окликнули из дальнего угла платформы, и он отошел. Я сделал вид, что сплю, потому что больше всего не любил вести беседы ни о чем на трезвую голову.
Объявили посадку, все мои соотечественники подскочили с мест и встали вокруг стойки с контролером полным ожидания полукругом. Убедившись, что Саар с попутчиками находится там же, я устроился поудобнее в кресле, вытащил книгу, которую купил в дьюти фри и принялся ждать, пока очередь рассосется. Зайти последним в самолет никогда не было для меня проблемой.
Мне повезло: клетчатые сидели далеко в хвосте, а я обычно летал бизнес-классом, и отсюда их было не видно и не слышно. В Бен Гурионе мне задерживаться не пришлось — я подхватил свой чемоданчик, просканировал отпечатки пальцев и выбрался в жаркий и солнечный декабрь.
Пошагал к стоянке такси, но стоявшая неподалеку машина громко загудела, и из нее выглянул Женя.
— Садись давай — сказал он. Я заколебался — не очень улыбалось оказаться с ним один на один в машине. — Адам, прошу тебя — сказал он со вздохом — меня сейчас оштрафуют за стоянку в неположенном месте, и это будет на твоей совести. Я сдался — бросил чемодан в багажник и сел впереди. — За что такая честь? — Поможешь искать Бадхена — буркнул он. — Неужто снова пропал? Ну так большой мальчик — погуляет и вернется. — Моих сообщений ты, как я понял, не читал — сказал Женя, выруливая из ворот терминала. — Даже не включал мобильник. А что? — Костик пошел по свадебному списку. Убирает всех, кто там был. — Убивает?! — Нет, Адам. Не убивает. Куда хуже — убирает. Аннигилирует. Растворяет из реальности, что куда хуже, чем сто мороков в правительстве.
Его дурное настроение передалось и мне. Вот и приехал домой, называется.
— Зачем он это делает? — А как ты думаешь? Ему легче просто приказать им уйти из реальности, чем искать каждого по отдельности. Сидит где-то, и… — Вы всегда так убиваете? — спросил я, и по коже у меня побежали мурашки. Значит, в любой момент Бадхен может вспомнить о том, что тоже являюсь аномалией, и тогда я просто… исчезну? — Нет! — рявкнул Женя — я тебе который раз долдоню, что так дело не делается! Костик прет напролом против всех законов природы! — и он резко крутанул руль, подрезая какого-то несчастного в «сузуки». — А ты сейчас прешь против правил дорожного движения — заметил я, когда мы проехали на «розовый». — Плевать. — Ну вот и ему плевать… Значит, и меня он так… аннигилирует? — Тебя? — Женя задумался — будем надеяться, что нет. Тебя спасает то, что пока он не видит смысла тебя убирать, а я ему никогда не скажу этого сделать. — В самом деле? Совсем недавно ты говорил, что у тебя есть тысяча причин, чтобы убить меня, но ты, бедненький, не можешь этого сделать только из-за потери сил, а Костик меня убить не согласится. Ты совсем заврался, Жека! — Я тебя защищал, как мог — глухо сказал он — чего ты хотел, чтобы я признался тебе в этом с самого начала? Тогда ты бы окончательно оборзел. А сейчас у меня нет выбора — Бадхен становится по-настоящему опасным, и мне нужно, чтобы ты мне доверял. Единственное, что может продлить тебе жизнь — если он все еще питает к тебе сантименты, как до недавнего времени.
Мне вспомнилось, как Костик цеплялся за меня в вечер перед отлетом и умолял «пожалеть».
Вот тебе и «пожалей». Женя, наверное, тоже это вспомнил, потому что добавил:
— Не зли его, Адам. Если попросит пожалеть — окажи ему услугу. — А если попросит дать из жалости — то дай — пробормотал я. — Нет — отрезал Женя — такого я не говорил.
Я вытащил сигареты.
— В Праге вообще курить не хотелось, а здесь тянет сразу. Стресс сказывается, что ли? — сказал я, надеясь, что до него дойдет издевка, но Женя даже не обратил внимания на мои слова. — Поедем в парк, — сказал он — у меня никаких других идей нет, где он может быть. И, будь другом, дай мне тоже закурить.
Разумеется, Бадхена в парке не было.
— Еще идеи есть? — спросил Женя. — У меня дежавю. У нас ведь уже была эта беседа как раз на этом самом месте? Или я что-то напутал? — Адам, прошу тебя — с усилием сказал он. — Давай посидим немного — я кивнул головой на скамейку с россыпью шелухи и окурков неподалеку. — Зачем? — Потолкуем. Мы можем весь национальный израильский тракт**** исходить вдоль и поперек, но без стратегии его не найдем. А еще у меня к тебе пара вопросов.
Мы уселись под тенью деревьев — несмотря на то, что через неделю начинался январь, было откровенно жарко.
— Скажи пожалуйста, какую игру ты ведешь? — сказал я прямо, — Что за выдумки про секту и про мертвую жену? Зачем отравил Бадхена, если знал, что без него ничего не можешь? Почему врал, что тебе тоже отшибло память? И не свисти, что проделал это все ради меня.
Женя откинулся на спинку скамейки. Некоторое время он рассеянно смотрел по сторонам — на яркое солнце, на стариков, гуляющих с собачками, на детишек на детской площадке.
— Я не знал, что его состояние подействует на меня так — сказал он наконец. — а сделал я это… скажем так, и ради тебя тоже. Я хмыкнул. Ну, разумеется. — Про секту Хачикова мне сказала Вика, — продолжил он. — наверное, у нее была куча версий и вариаций легенды. Эту она рассказала мне про Дерево. Жора, значит, услышал другую историю.
— Ты ведь помнишь, что Вика была набитая дура, да? Подумай об этом, прежде чем сваливать все свои грехи на нее. Про секту тоже она тебе рассказала? И откуда она знала про это дерево? Почему сама его не искала?
— Я не знаю, Адам — сказал Женя спокойно — может, вместо выяснения являюсь ли я вселенским злом, займемся поисками Бадхена?
Он лжет, подумал я. И правды от него не дождешься — пока. Но я подожду.
— Какие версии? — сказал я, сдаваясь. — Я был уже везде, проверил любые места, которые он упоминал. Даже его эскейп рум проведал. Ничего. — Так эскейп-рум это правда? — изумился я — думал, это еще одна выходка его памяти. Он правда банкрот? — Правда. — Как?! Почему? Он может быть кем угодно — миллионером, суперменом, президентом… — Вот именно, он может быть кем угодно, поэтому он банкрот и живет у друзей, не беспокоясь ни о деньгах, ни о пропитании — перебил меня Женя. — не уходи от темы — мы все еще ищем Костю. Какие версии у тебя? Я подумал. — Это будет звучать дико, но я бы проверил хосписы. — Думаешь? — Женя не слишком удивился. — Он спрашивал меня, получают ли люди в хосписе достаточное утешение. Почему бы не предположить, что ему захотелось получить себе толику внимания и любви? — В хосписе? — Других идей у меня нет. — Ну что же, проверим тогда хосписы. Начнем с твоего? — Начнем. После того, как я искупаюсь и переоденусь после полета.